Книга Солнце для отшельницы - Анна Аленина

– Я все слышал, милая… не волнуйся… – ответил парень так же негромко и уверенно. После этого, по-хозяйски приобняв Энн за плечи, он подвел ее к столу, прямо туда, где сидел убитый горем Брайан, и обратился к присутствующим с речью:

– Дорогие друзья, я вижу, здесь произошло недоразумение, и хочу расставить все по своим местам. Кажется, Энн не сказала вам, – и он с легкой укоризной взглянул на нее, – что мы собираемся пожениться. Ну, так вот я сообщаю об этом и прошу вас всех, всех, кто сможет, быть гостями на нашей свадьбе. Дата еще не назначена, так что о сроках поговорим позднее… Я ничего не забыл? Энни, не страшно, что я пригласил твоих друзей раньше, чем познакомился?

Энн окинула стол глазами, полными слез? и сказала, жалобно улыбаясь:

– Да, Алан, эти люди – мои друзья, и я буду рада видеть их на нашей свадьбе. Господа, это Алан, мой жених! Простите меня ради бога! И ты, Брайан, прости, я не должна была так долго водить тебя за нос! Но ты же не перестанешь быть моим другом?

Повисла тягостная пауза. Брайан стал грузно подниматься, потом вышел из-за стола, мягко обнял Энн, поцеловал ее в щеку и сказал, покачав головой, словно не замечая стоявшего рядом жениха:

– Как же давно я мечтал об этой минуте… Надо было сделать тебе предложение, чтобы фокус удался!

Энн с шутливым гневом оттолкнула его:

– Брайан, как тебе не стыдно!

Зал огласился хохотом, напряжение спало. Алан крепко пожал Брайану руку, и пиршество возобновилось с новой силой. Смеху и шуткам не было конца. В результате Брайан признался в любви не только Энн, но и всем остальным присутствующим, не исключая и мужчин.

К вечеру в кафе забрел небольшой оркестрик, под который веселье пошло еще активнее, и все закончилось танцами, напоминавшими всеобщее братание среди окопов.

По пути на корабль Брайан заручился обещанием Алана и Энн, что они доплывут с ним по крайней мере до Генуи и обратно до Лиссабона. Брайан даже хотел отдать им люкс, но Энн заверила его, что ее каюты им вполне достаточно.

Вернувшись на корабль и простившись со счастливой парочкой, Брайан ощутил, что все силы его покинули.

Дурак, дурак, трижды дурак, твердил он себе непрестанно, ступая по коридору, как в тумане.

За одним из поворотов он наткнулся на Беллу. Она сидела на полу, подвернув под себя ногу, глядя вглубь коридора остекленевшими глазами и размазывая по щекам потеки туши. Брайан смутно понял, что с нею что-то случилось. Но расспрашивать не было ни сил, ни слов, ни желания.

Попытался помочь ей встать – она не держалась на ногах. Тогда он взял ее на руки, отнес в каюту, уложил на постель и поплелся к себе.

В каюте стояла мертвая тишина.

В сущности, следовало радоваться, что судьба милостиво убрала с дороги грабли, на которые он уже дважды наступал. Но радости не было. Была тоска и непонимание, как прожить ближайшие две недели.

Только бы не сорваться…

8

Боже, как мне было жаль Брайана! Надо было сразу посвятить его в ситуацию. Но как же я испугалась, когда он от шуток перешел к решительным действиям! Вот-вот должен был войти Алан – и что он должен был подумать при виде всего этого?!

Я струсила так, что чуть не расплакалась… И ведь он все слышал! Какой же Алан у меня замечательный… Он не мог поступить более безукоризненно. Вот за это я его и люблю – за благородство, которым дышит каждый его поступок, с первой минуты нашего знакомства.

Помчалась бы я к другому через океан на романтическое свидание? Конечно, нет! И как все-таки в экстремальных условиях проявляются люди. Как легко он сказал то, о чем мы оба только думали, но боялись друг другу признаться. Сколько бы мы еще разбирались в своих чувствах, если бы не Брайан?

А теперь его решительность привела к тому, что мы смело поселились в одной каюте. И Брайана он покорил с первой же минуты, так что бедняга легко пережил свое потрясение. А ведь мне буквально за секунду до этого казалось, что один из нас наложит на себя руки или кровная месть перейдет от нас по наследству к нашим потомкам!

Но все сложилось как нельзя лучше, хотя я еще не скоро поняла, что мне удалось отделаться легким испугом. Я понимала, что надо объясниться с Аланом. И хотя, в сущности, я ничем не провинилась, мне хотелось оттянуть этот момент. А пока я лихорадочно подбирала фразы, в которых буду рассказывать о Брайане и круизе.

Со страхом ожидала я того момента, когда тень промелькнет по его лицу и он наконец-то спросит, так что же все это было? Но на его открытом лице сияло только счастье. И хотя мне пришлось подробнейшим образом описать переход через Атлантику, он ни разу не задал наводящего вопроса о наших с Брайаном отношениях. Потом, правда, признался, что все это время просто ждал, когда я, наконец, сама все объясню.

Он видел мое смущение и сразу понял, что Брайан поспешил с предложением, но заноза сидела где-то внутри и постоянно напоминала о себе. Может быть, от этого он был поначалу такой задумчивый и только смотрел на меня своими большими серыми глазами, в которых сразу хотелось потонуть?

В жизни они оказались еще притягательнее, чем на фотографиях и экране. Но я не сразу смогла даже взять его за руку. Тем первым объятьем все и ограничилось. И он за весь вечер, который мы провели в баре, умудрился ни разу не прикоснуться ко мне, как будто мы только что познакомились, а не стали давно одним целым.

Правда, это целое было разделено океаном, который мы не то не могли, не то боялись переплыть целых два года. Впрочем, все эти два года мы были счастливы. И вот первая встреча в реальности… Предложение Брайана прозвучало в тот самый момент, когда Алан зашел в зал, где я хотела представить его своим новым друзьям, чтобы совместно отметить выход моей первой книги на португальском… Алан и перевел ее. У него было два родных языка – французский и португальский. И для него не имел значения мой русский акцент.

От многих знаний многие печали или, как сказал кто-то из немцев, всего страшней несчастье от ума. Вместо запланированного сюрприза и торжества над Брайаном, который все всегда знал наперед, вышла мучительнейшая ситуация, от которой единственным лекарством оказалась радость живой встречи с любимым.

Но мысли о Брайане подтачивали меня изнутри всю ночь, которую мы провели с Аланом в моей каюте в бесконечных разговорах, шутках и дегустации тонких вин под любимую музыку. Только под утро он, наконец, обнял меня, и мы уплыли в нирвану.

Проснулись мы во второй половине дня. И мне стало так легко, так весело, что я не задумываясь рассказала все обо всем… И Алан, нежный, проницательный Алан!.. Писавший такие превосходные рассказы о самых тонких оттенках чувств! Умеющий понимать не только ближнего своего, но и дальнего, и даже самые запредельные вещи… Он ничего не понял. Мне казалось, он вот-вот взвоет, как раненый зверь. Но он словно потерял дар речи, как будто остекленел.