Книга Первые шаги в жизни - Оноре де Бальзак

— Ну, мальчишка в надежных руках, — сказал Моро.

В течение двух лет Оскар прожил на улице Бетизи в самом горниле крючкотворства, ибо, если это старомодное выражение применимо к нотариальной конторе, то именно к конторе Дероша. Под его руководством, бдительным и искусным, время Оскара было так строго распределено между работой и учением, что, живя в самом центре Парижа, он жил монахом.

Годешаль вставал и зимой и летом в пять часов. Он спускался с Оскаром в контору (зимой — чтобы экономить топливо), и они всегда заставали патрона уже за работой. Оскар, кроме занятий в конторе, готовил уроки для школы, причем готовил их весьма тщательно. Годешаль, а нередко и сам патрон указывали своему ученику сочинения, с которыми следовало ознакомиться, и те трудности, которые нужно было преодолеть. Оскар расставался с какой-нибудь статьей закона, лишь тщательно изучив ее и удовлетворив своими познаниями и патрона и Годешаля, ибо они заставляли его как бы сдавать им предварительные экзамены, гораздо более трудные и длительные, чем предстоявшие ему в Юридической школе. Вернувшись с лекций, отнимавших у него не так много времени, он садился опять на свое место за конторским столом, опять работал или шел в суд, — словом, находился до обеда в распоряжении неумолимого Годешаля. Обед — а обедал Оскар за хозяйским столом — состоял из большого куска мяса, овощей и салата. На десерт подавался только грюйерский сыр. После обеда Годешаль и Оскар возвращались в контору и занимались до вечера. Раз в месяц Оскар завтракал у своего дяди Кардо, а воскресенья проводил у матери. Время от времени, когда Моро приезжал по делам в контору, он брал Оскара с собой обедать в Пале-Рояль, а затем угощал его каким-нибудь спектаклем. Годешаль и Дерош дали такой отпор робким притязаниям Оскара на элегантность, что тот и думать перестал о нарядах.

— У хорошего клерка, — говорил Годешаль, — должно быть два черных фрака — старый и новый, черные панталоны, черные чулки и башмаки. Сапоги слишком дороги. Сапоги можно носить только, когда станешь стряпчим Клерк никак не должен тратить больше семисот франков в год. Сорочки должны быть из крепкого грубого полотна. Увы! Когда начинаешь карьеру без гроша в кармане, а хочешь нажить состояние, надо уметь ограничиваться самым необходимым! Вот господин Дерош! Он начал с того же, что и мы, и все-таки своего добился!

Годешаль во всем подавал пример. Он проповедовал принципы самой высокой морали, скромности, честности и сам неуклонно следовал им в жизни, притом без всякой шумихи, так же естественно, как он ходил, дышал. Это было как бы естественной функцией его существа, как ходьба и дыханье являются естественными функциями организма. Спустя полтора года после поступления Оскара в контору у второго клерка при подсчете кассы вторично оказалась маленькая неточность. Годешаль заявил ему в присутствии всех служащих:

— Милый Годэ, берите-ка расчет по собственному желанию, не то будут говорить, что вас уволил патрон. Вы или рассеяны, или неаккуратны, а ни один из этих пороков даже в малейшей степени здесь недопустим. Патрон ничего об этом не узнает — вот все, что я могу сделать для вас как товарищ.

В двадцать лет Оскар был третьим клерком в конторе мэтра Дероша. Жалованья ему еще не платили, но он получал стол и квартиру, так как исполнял обязанности второго клерка: у Дероша было два первых клерка, поэтому второй клерк был завален работой. К концу второго года своего пребывания в Юридической школе Оскар, уже гораздо более сведущий, чем многие лиценциаты, умел разбираться в процессуальных тонкостях и выступал в суде по некоторым мелким тяжбам. Словом, Годешаль и Дерош были им довольны. Он стал почти благоразумным, но все-таки в нем проглядывала жажда удовольствий и желание блистать, хотя они и подавлялись суровой дисциплиной и усиленным трудом. Посредник по продаже имений, довольный успехами клерка, сменил гнев на милость. Когда в июле 1825 года Оскар отлично сдал последние экзамены, Моро снабдил его деньгами, чтобы он мог хорошо одеться. Г-жа Клапар, счастливая и гордая своим сыном, готовила роскошное приданое будущему лиценциату, будущему второму клерку. В бедных семьях подарок всегда представляет собой нечто полезное. В ноябре, после каникул, Оскар получил комнату второго клерка, которого он, наконец, заменил официально, восемьсот франков жалованья, стол и квартиру. И дядя Кардо, который тайком явился к Дерошу, чтобы узнать о своем племяннике, обещал г-же Клапар дать Оскару возможность, если он будет так вести себя и впредь, обзавестись со временем собственной конторой.

Несмотря на столь благонамеренную видимость, Оскар Юссон вел втайне тяжелую борьбу с самим собой. Минутами ему хотелось просто бросить эту жизнь, столь противоречившую его вкусам и склонностям. Он считал, что каторжники и те счастливее. Задыхаясь в ярме железного режима, он невольно сравнивал себя с нарядно одетыми молодыми людьми, которых встречал на улице, и мечтал бежать отсюда. Нередко он готов был поддаться безумному влечению к женщинам, однако смирялся; порой его охватывало глубокое отвращение к жизни. Поддерживаемый примером Годешаля, он, скорее под его влиянием, чем по собственной воле, оставался верен своему суровому пути. Годешаль, наблюдавший за Оскаром, считал своей обязанностью ограждать своего ученика от искушений. Чаще всего у молодого Юссона вовсе не было денег или было так мало, что он не мог позволить себе никаких излишеств. За последний год добрый Годешаль раз пять-шесть давал Оскару возможность развлечься и при этом платил за него; он понимал, что иногда надо ослаблять тугую узду молодого коня. Эти кутежи, как их сурово называл первый клерк, помогали Оскару выносить трудности: ведь, бывая у дяди Кардо, он только скучал и еще больше скучал у матери, которая жила даже беднее, чем Дерош. Моро не умел, как Годешаль, подойти к Оскару, и, может быть, этот искренний покровитель молодого Юссона пользовался Годешалем, чтобы посвятить бедного мальчика в тайны жизни. Оскар, научившись скромности и ознакомившись со множеством судебных дел, наконец понял всю серьезность проступка, совершенного им во время рокового путешествия в «кукушке»; и все-таки затаенные пылкие мечтания и безрассудство юности могли сбить его с пути. Однако, по мере того как он узнавал жизнь и ее законы, его разум созревал, и Моро уже льстил себя надеждой, что ему удастся сделать из сына г-жи Клапар порядочного человека, если только Годешаль не перестанет руководить им.

— Ну как он? — спросил посредник, вернувшись из поездки, задержавшей его на несколько месяцев вдали от Парижа.

— По-прежнему слишком тщеславен, — отозвался Годешаль. — Вы дарите ему щегольское платье и тонкое белье, у него жабо, как у биржевого маклера, и наш повеса отправляется по воскресным дням в Тюильри искать приключений. Но что поделаешь? Молодость. Он пристает ко мне, чтобы я представил его моей сестре; у нее собирается веселое общество: актрисы, балерины, щеголи, кутилы, прожигающие жизнь… Боюсь, что голова его занята вовсе не адвокатурой. А вместе с тем он недурно говорит и уже теперь мог бы сделаться адвокатом и выступать в суде по тем делам, которые тщательно подготовлены.

В ноябре 1825 года, когда Оскар перешел на новую должность и собирался защищать диссертацию на звание лиценциата, к Дерошу поступил новый, четвертый клерк, на вакантную должность, открывшуюся вследствие повышения Оскара.