Книга Крылатая рать - Елена Пронина

к касте Мудрецов. Правдолюбцы держали в руках все нити жизни больших и малых поселений, они выступали от имени Мудрецов, устанавливая внутренние порядки в городах, верша суд, давая новорожденным имена, проверяя детей на «лживость».

Такую проверку мальчишки и девчонки проходили трижды: в 7, 9 и 11 лет, после чего те из них, кто не был испорчен склонностью к фантазированию, допускались к учебе в школе. Курс обучения был рассчитан на 3 года. В первый год детей учили считать, распознавать простые знаки и символы, которые использовались вместо названий городов, улиц и различных заведений, отличали представителей привилегированных сословий или говорили о ремесле, которым занимается тот или иной человек. Одновременно они знакомились с многочисленными законами и правилами, всевозможными запретами и ограничениями. В это время детей учили Педагоги. В последующие годы дети под общим руководством Мастеров осваивали какое-либо ремесло, учились земледелию или чему-то еще – путь за них определяли специальные комиссии, состоящие из Правдолюбцев, Мастеров и Врачей. Педагоги, Врачи и Мастера стояли выше простых людей, много знали и умели. Откуда они брались – никто не знал, да и не пытался, потому что было «нельзя». Обычных людей этому ремеслу не обучали.

А вот Ловцом обычный человек стать мог, хотя происходило это редко – в основном, Ловцы тоже приходили из неизвестного далека. Рассвет предполагал, что все представители особых сословий проходили обучение у Мудрецов, многие «лживые люди» разделяли его мнение.

Тесты на «лживость», которые проходили дети, были элементарны: у них просили описать, какие чувства вызывает звучащая музыка (неизвестно откуда звучащая) и что они в это время представляют, рассказать, что они видят на картинке (все, кто благополучно прошел тест, видели там только непонятные пятна и кляксы), придумать продолжение незатейливой истории. Если ребенок выполнял какое-то из заданий – родителям уже не суждено было увидеть свое чадо.

Что случалось с несчастными детьми в дальнейшем, никто в точности не знал. Кто-то считал, что их пытаются «перевоспитать» и отвозят в тайные «исправительные школы». Другие подозревали, что их там «лечат». Но большинство опасались, что детей уничтожают. Впрочем, возможно, что убивали только девочек, а из мальчиков как раз и делали Врачей, Педагогов, Ловцов, Мастеров и, если повезет, Правдивых – изредка случалось, что кто-то узнавал в них своих давно пропавших детей. Впрочем, «найденные дети» от предполагаемого родства отрекались, убеждая доверчивых «родственников», что те обознались.

В последнее время все чаще стали происходить случаи, когда трижды блестяще выдержавшие все испытания дети, подрастая, все же обнаруживали в себе неприемлемые для общества качества: мечтательность, любознательность, желание что-то изменить или усовершенствовать… За ними и охотились Ловцы, спеша изолировать «лживых» от общества, пока зараза не распространилась. Если кто-то из жителей замечал «лживого» в своем окружении – должен был донести, и получал за это вознаграждение. «Лживый» мог сдаться Ловцам и добровольно – тогда откуп получали его родственники. Почти все обыватели были уверены, что взрослых «фантазеров» убивают, так как они очень «заразны» (в буквальном смысле слова), а «лечению» уже не поддаются.

Сами «лживые люди» больными и заразными себя не считали, но вынуждены были жить «вне закона», скрывая свои опасные способности. Некоторые уходили в подполье, спасая своих детей. Большинство из них не могли заниматься своим ремеслом или не хотели, обнаруживая у себя другие склонности: сочинять истории, рисовать картины, вышивать узоры, выстругивать из дерева фигурки или делать что-то иное, интересное, но, в понимании окружающих, лишнее и даже вредное.

Так что добывать себе средства на еду и одежду «лживые люди» должны были нестандартными способами. Многие уходили в разбойники, употребляя свой дар на выдумывание хитроумных планов больших и маленьких ограблений. Жили они в лесах, но их никто особенно и не искал: имея среди населения дурную славу, они не могли привлечь обывателей на свою сторону, так что были для властей безопасны и даже в определенной степени полезны.

Жители дома, в который попал Рассвет, в грабители идти не захотели: воровство им претило. Но с местными разбойниками дружили: помогали им следить за ловцами и правдолюбцами, давали кров, когда тем надо было переночевать в городе, предупреждали о редких облавах. Разбойники, со своей стороны, относились к «лживым» как младшим, неспособным к настоящей работе, членам семьи, талантливым и ранимым, щедро делясь с ними добычей.

Однако для нормальной жизни этого было мало, и все жители дома, в котором поселился Рассвет, имели свои обязанности. Злата шила и вязала кружево, причем ей эта обязанность доставляла удовольствие. Кухмастер хозяйничал на кухне, а Морковка и Зоряна ему помогали. Мужчины кололи дрова, топили печь, чинили, если что ломалось. Пришлось осваивать это нехитрое дело и Рассвету. Правда, Ночка и совсем еще юный флейтист Лоза были освобождены от домашней работы: они целыми днями пропадали на улице, выслушивая и высматривая, разведывая, не грозит ли «лживым людям» или их друзьям-разбойникам какой беды.

Только Ворон был сам по себе. Он не принадлежал ни к «лживым», ни к разбойникам, но был близок и тем и другим. Он был из семьи потомственных лесников, в детстве блестяще выдержал тесты и после года обучения в обычной школе был возвращен в семью – ему также предстояло стать лесником. Образовывать его родители начали по-своему, обучив в первую очередь грамоте. Надо сказать, что чтение и письмо были занятиями запретными, и пока Ворон был мал, тайну своего владения этим «искусством» мать и отец ему не раскрывали. А когда малец вернулся из школы, решили, что пора. В подвале лесного дома столетиями хранились книги, которые, по преданиям, раньше, когда-то очень давно, были доступны всякому.

Пристрастившись к чтению, Ворон сильно изменился, воображение его развилось, и теперь, если б его заставили пройти «тест на правдивость» заново, результаты были бы иными. Никаких особых талантов у Ворона не проявилось: он не писал стихов и не сочинял музыку, не рисовал живописных картин, не изображал в лицах, но зато, благодаря хорошей памяти, стал обладателем большого объема старинных знаний: из области физики и химии, астрономии и геометрии, истории и медицины. Лекарскому искусству обучала его и мать, которая была довольно искусной травницей. Отец же научил его читать следы, ориентироваться в любой местности, понимать животных и обращаться с некоторыми видами оружия (в этом отношении лесникам было позволено больше, чем представителям других профессий). Таким образом, Ворон тоже не сидел без дела – его своеобразные таланты следопыта и целителя для людей, живущих вне закона, были просто бесценны.

Часто случались между «лживыми» и разбойным людом романы. На глазах Рассвета зарождался роман Волка (атамана