Книга Осень в Шотландии - Карен Рэнни

– Что ты делаешь? – воскликнула Шарлотта.

Он даже не взглянул в ее сторону, продолжая сдвигать с плиты огромный черный сосуд, источник дыма.

– Создаю хаос. Не хочешь мне помочь?

– Если после этого ты прекратишь устраивать пожар, то – да.

– Уверяю тебя, я не имел в виду ничего дурного. – Он наконец посмотрел на Шарлотту. – Кажется, мне нужна вода.

– Что-то не верится, что вода тут поможет.

– Ты разве кухарка?

– Думаю, у меня в любом случае больше навыков в этом деле, чем у тебя.

Наконец он сдвинул котел на край плиты.

– Мне вдруг захотелось отведать сун-хок.

Шарлотта приподняла бровь.

– Мраморные бычки – это такая рыба, – объяснил он. – Хотя, должен признаться, сначала мне хотелось супа из акульих плавников.

– Никогда не слышала про мраморных бычков. И могу тебя заверить, у нас нет никаких акул.

– Знаю. – Он говорил тоном разочарованного маленького мальчика, а сам уныло смотрел на дымящиеся остатки задуманного блюда. – Но у меня была сушеная лапша, и я решил, что она сойдет с лососем, приготовленным кухаркой на обед.

– Ты скучаешь по Востоку?

– По восточной пище, – пояснил он. – Яйца, жаренные с устрицами, оладьи из креветок, сотонг бакар, наси горенг ауам, бурбур ча-ча или мое любимое – муа чи.

Шарлотта бросила на него подозрительный взгляд. Он улыбнулся:

– Муа чи – это десерт из арахиса.

– Пахнет ужасно, – потянула носом Шарлотта, но потом решила смягчить свое замечание: – Возможно, я просто не привыкла к восточной кухне.

– Боюсь, что в моем исполнении никто бы к ней не привык. Мэтью лучше готовит, но я не хотел его беспокоить.

– Ты очень внимателен к своим слугам, – заметила Шарлотта, приближаясь к столу. Села на табуретку, положила локти на изрезанные доски столешницы, сложила руки, пристроила на них подбородок и с хмурым видом посмотрела на Джорджа.

– Я бы не стал называть Мэтью своим слугой.

– Тем не менее он называет тебя господином.

– Старые привычки с трудом умирают. Его учили называть господином любого европейца. Это форма вежливого обращения.

Шарлотта молчала, ожидая продолжения, и он заговорил:

– Он осиротел в раннем детстве, его взяли в дом миссионеры, но растили скорее как раба, чем как свое дитя. Каждый раз, когда он проявлял медлительность, его жестоко наказывали. Полагаю, его преподобие называл это «выбивать из него язычество».

– Какая жестокость! – Шарлотта опустила руки и подалась к Джорджу. – Как он выдержал такой ужас! Странно, я всегда считала миссионеров лучшими из людей, думала, их коснулась рука Господа.

– Возможно, некоторых действительно коснулась.

– Но не тех, которых ты видел?

Джордж ненадолго задумался, потом ответил:

– Челозек, вырастивший Мэтью, был куда большим варваром, чем Мэтью, но он считал себя выше окружающих только потому, что был европейцем. Возможно, он был исключением из правил, и остальные миссионеры служат только Богу.

– Мне жаль, – тихо проговорила Шарлотта.

Джордж бросил на нее удивленный взгляд.

– Ты же ни в чем не виновата.

– Я знаю, но мне жаль Мэтью и любого другого, кто должен терпеть жестокость ради жестокости. Страдать за правду – это одно, совсем другое дело, когда страдания бессмысленны. Ты согласен?

– Согласен, – улыбнувшись, кивнул он.

– Я сказала что-нибудь забавное?

– Напротив. – Джордж сел с нею рядом за стол, сложил руки и стал смотреть на Шарлотту с тем же хмурым выражением, с каким чуть раньше она сама смотрела на мужа. – Пожалуй, впервые в жизни я так серьезно разговариваю с женщиной.

– О чем же ты обычно разговариваешь с женщинами?

Он молчал, и Шарлотта решила, что ее муж вспоминает все те сотни разговоров, которые он вел с самыми разными женщинами. Даже во время их краткого брака Джордж был любимцем ее сестер, всегда умел им польстить, шептал на ухо приятные вещи, от которых они хихикали и краснели.

Он был из тех, кто знает, что хочет слышать женщина.

Джордж, казалось, отнесся к ее вопросу вполне серьезно, а его ответ очень удивил Шарлотту.

– Я думаю, мужчины, в целом, обсуждают в большей степени идеи. Женщины чаще говорят о чувствах.

– Это довольно смелое предположение, разве не так? Я знаю многих женщин, которые готовы высказывать серьезные идеи. Женщины думают и действуют, а не просто существуют рядом с мужчинами.

– Ты – директриса школы, – заметил он. – Я бы удивился, если бы ты имела об этом другое мнение.

Шарлотта раздраженно помотала головой.

– И какие же чувства эти женщины обсуждали с тобой? – Шарлотта понимала, что такой вопрос совсем не следовало задавать. Тем не менее, любопытство одержало верх над вежливостью.

– Возможно, они были в меня отчаянно влюблены, – произнес он с веселыми искрами в глазах.

– Или ты хотел в это верить. Скорее, ты им страшно не нравился, – предположила Шарлотта. – И они просто жаждали сказать тебе об этом.

– Возможно, их пугала сила собственных чувств.

– Или же их тошнило от собственной антипатии к тебе.

Его улыбка стала шире, Шарлотта не удержалась и ответила на нее. Несправедливо, что он так обаятелен.

– Если ты все еще голоден, – предложила она, – я могла бы тебе что-нибудь приготовить. Я понемногу научилась готовить, когда приехала в Балфурин.

– Не нужно. – Он покачал головой. – У меня пропал аппетит.

– Конечно. При таком-то запахе.

– Прошу меня извинить, но не раскаиваюсь, потому что этот запах привел тебя ко мне. Я не видел тебя за обедом. Ты меня избегаешь?

Если бы она действительно его избегала, то не явилась бы сюда в халате. Но Шарлотте не хотелось привлекать внимание к своей одежде, поэтому она молча пожала плечами.

– Я тебя пугаю?

– Пугаешь? – Она покачала головой.

Он не стал спорить, а встал и начал отмывать черный котелок.

– В чем это ты готовил? – с любопытством спросила Шарлотта.

– Это вок – китайский котелок с выпуклым днищем. – Джордж начал его скрести ложкой с длинной ручкой. – Как обошлось сегодняшнее приключение? – спросил он и добавил: – Случай с каретой.

– Я немного простыла, – ответила Шарлотта, – но этого следовало ожидать.

– Франклин вернулся благополучно. Думаю, лошадь можно вылечить.

Шарлотта кивнула. Она уже поговорила с Франклином.