Книга Невеста для герцога - Карен Рэнни

Ее платье было сшито в русской манере: сочетание шелка и атласа, с талией под самой грудью, короткими пышными рукавами и низким круглым вырезом. Шлейф на плечах был закреплен тонкими шелковыми ленточками, почти розовыми, не достаточно светлыми, чтобы сливаться с ее кожей. Сам шлейф был расшит лентами — сотня ярких бутонов, оттеняющих строгость бледно-розового шелка. Это было противоречие: дерзкое платье и абсолютная простота отделки. Она не надела украшений, даже длинных каплевидных сережек, которые рекомендовала модистка. Ее волосы были заколоты так, что видно было, что их так же легко распустить. Ее шнуровка была такой же тугой, как и для платья менее свободного покроя — чтобы выгоднее продемонстрировать ее грудь, как сказала модистка. И действительно, она как будто плыла над корсажем с каждым ее вдохом.

Как было бы замечательно, если бы она могла двигаться с легкостью! Она позволила бы себе даже немного ссутулиться в кресле вместо вынужденной позы, диктуемой скованностью наряда. Каждый предмет одежды, носимый мужчиной или женщиной, был создан для того, чтобы колоть, тереть или любым другим способом раздражать тело.

Тесса со щелчком закрыла веер, раскрыла его снова и улыбнулась сестрам Кроуфорд, которые разглядывали толпу, как любознательные птички. Подруги ее матери, они были очаровательны и, без сомнения, знали все обо всем: начиная от того, как отмеривать чай для заварки, до того, как правильно жить. Сестры Кроуфорд были двумя из двенадцати членов литературного салона, который посещала ее мать, когда бывала в Лондоне. Не было случайностью, что каждый без исключения член этого литературного собрания за прошедшие несколько дней нанес Тессе визит. Она подозревала, что ее мать объехала всех своих друзей и дала понять, что ее дочь будет рада гостям.

От досады Тесса готова была съесть свой веер!

Как ни раздражалась она из-за позиции матери, но никогда не могла долго на нее злиться. Это ведь все равно что ругать ветер или сердиться на дождь. Елена Эстли благодаря своим личным качествам была как сила природы. Проще было позволить ей действовать по-своему, дождаться, пока все закончится, а потом вернуться к своим собственным планам. Елена пригласила престарелых сестер в театр не только потому, что дочери была нужна компания, но также и потому, что прекрасно осознавала их ограниченные возможности. Она сомневалась, что у них хватило бы денег купить билет в театр. Таким образом, ее миссия в этот вечер имела две цели: привлечь внимание мужа дочери и сделать добро двум леди, которые ей очень нравились.

Шум в театре был похож на жужжание сотен пчел в маленьком улье. Пьеса должна была начаться уже пятнадцать минут назад, но не было видно никаких признаков, что занавес скоро поднимут.

Как будто по ее команде, одну за другой погасили свечи в верхнем канделябре, оставив только бра между ложами, расположенные так, чтобы не соприкасаться с массивными драпировками. Создавалось впечатление, что свечи очерчивают каждую ложу, взывая к другим зрителям: смотрите, здесь настоящее представление. Разглядывайте эти диорамы, выставленные для вашего удовольствия.

Именно в этот момент и прибыл Джеред.

Он уже перестал пытаться узнать, как его жена получает информацию. Будь это служанка или горничная, или Чалмерс, его словоохотливый камердинер, — не важно, но каким-то непостижимым образом Тесса умудрялась предугадывать его намерения на вечер и следовать за ним. Или, как сейчас, затаилась в ожидании его появления — как хитроумный терпеливый паук. Один из капельдинеров предупредил Джереда о ее присутствии как раз вовремя, чтобы арендовать другую ложу.

Она была одета в платье бледно-розового, изысканнейшего цвета. Трудно выглядеть более привлекательно.

Он окинул мрачным взглядом переполненный театр, уверенный, что каждый зритель больше следит за ее улыбкой, чем за пьесой. Жаль. Они не увидят то, чего так очевидно ожидали.

Его гости собрались вокруг него, когда заиграла музыка. Сам он устроился в углу — место, откуда его не сразу можно было заметить. Он не хотел провести весь вечер, переглядываясь со своей женой и добавляя пищи для сплетен. Какие бы трудности он ни испытывал с Тессой, им лучше оставаться в тайне. Ради нее же. Он же не собирался, в конце концов, причинить ей боль. Только немного укротить.

Он снова избегал ее. На этот раз вот уже почти пять дней. Это было не особенно трудно делать — факт, который очень усиливал его раздражение.

Его компания в этот вечер была пестрой. Три дамы и двое мужчин. Идеальное сочетание пар. В этот вечер женщина с угольно-черными глазами и гривой рыжих волос не один раз сделала ему недвусмысленное предложение. Она довольно мила, это правда. И вполне доступна. Видимо, ищет покровителя.

Его правая рука приподнимала драпировку, почти скрывающую его, левая оставалась лежать на колене, бессознательно выстукивая какой-то ритм по ткани брюк.

Почему Тесса здесь? Чтобы вызвать его раздражение? Этот трюк она проделала довольно ловко. И кто, черт возьми, придумал это платье? Она же практически вываливается из него!

Ну и ладно, он вовсе не собирается обращать на это внимание.

— Я обожаю хороший фарс. А вы, ваша светлость?

Женщина, сидевшая рядом с ним, улыбнулась, ее ресницы опустились. Кокетливый жест, прекрасно отрепетированный, в этом он не сомневался. Он наклонился, улыбнулся, протянул руку и провел пальцем по ее щеке. Такая нежная кожа. Жаль, что она переусердствовала с румянами.

Он бросил взгляд на свою жену. Ее взгляд был прикован к сцене, но на щеках играл румянец, соперничающий с ее платьем. Ему искренне хотелось предупредить ее, чтобы она не вступала с ним в противоборство. У него были превосходящие силы и знание поля боя. Тесса не окажется победителем, вся ее стратегия заранее обречена на провал. Он не настолько глуп, чтобы выказывать свою слабость перед ее прелестями. Она хотела закрепиться в его разуме, в каждой его мысли, сделать так, чтобы весь его мир был «окрашен» Тессой. Фон, который должен был обрамлять его жизнь. Рама для нее. Она хотела не просто партнерства, а объединения, чтобы он пожертвовал своей свободой, нет, самим своим существованием ради их брака.

— Я так благодарна за приглашение в театр, ваша светлость. На самом деле я не хотела идти, но друзья заверили меня, что мне будут рады. — Губы соблазнительницы сложились бантиком.

Черт, как же ее зовут?

— О, разумеется, — произнес он, улыбаясь и пристально глядя в вырез ее платья. Декольте его жены было гораздо глубже.

Джеред откинулся в кресле и стал смотреть на сцену. Первый акт он практически не заметил. Второй запомнился ему тем, что спутница повторила песню Макхита:

Как сумрак ночной разгоняет денница,

Мужскую печаль исцеляет девица.

Ее голоском, словно звучною скрипкой,

Не можем мы, слово даю, не плениться.

Розы и лилии — щеки у ней,

Губы — налившейся вишни алей.

Ласкай ее,