Книга Константин. Гроза над Бомарзундом - Иван Валерьевич Оченков

офицеров все еще пытались отстреливаться.

— Гивап! — как ему казалось, по-английски [1] орал размахивавший абордажным палашом Терентьев.

Ответным выстрелом ему сорвало эполет, но расходившийся мичман этого даже не заметил, продолжая лезть вперед и даже пытаясь кого-то рубануть, начисто позабыв о кольте в левой руке. Наконец, даже самым упертым стало понятно, что сегодня точно не их день и уцелевшие начали бросать оружие.

— Назовите имя нашего победителя! — мрачно попросил седой офицер, зажимая раненое предплечье.

— Я — великий князь Константин! Вы сдаетесь?

— Да, милорд! — ответил мне тот и с достоинством протянул свою шпагу.

— Где Пламридж? И кто вы такой?

— Джордж Гиффрад, к вашим услугам, сэр. А это был мой адмирал…

С этими словами он указал на лежавшего тут же человека в залитом кровью мундире.

— Он погиб?

— Точно. И да смилуется Господь над его грешной душой!

— Что ж, — замерев на минуту, я отдал честь поверженному противнику, — Вы храбро сражались, но теперь прикажите своим людям сложить оружие…

В этот момент один из стоявших до сих пор смирно офицеров выхватил из-за пазухи маленький пистолет и попытался выстрелить в меня. Все произошло так быстро, что почти никто не успел среагировать. Только один из матросов молнией кинулся вперед и, оттолкнув меня в сторону, спас от неминуемой смерти. Выпущенная в то же мгновение пуля лишь оцарапала мне руку, а моему спасителю бок.

— Черт бы вас подрал, мистер Прайст! — заорал на своего подчинённого Гиффард. — Мы же сдались! Как вы могли решиться на эту низость, неужели у вас нет чести?

— Этот человек опасен для Британии, — выкрикнул скрученный матросами офицер. — Он один причина всех наших бед…

— Вот мудила! — искренне возмутился я, посмотрев на порченный его выстрелом рукав.

— Ваше императорское высочество, приношу вам свои искренние извинения. Первый лейтенант Прайст был флаг-офицером покойного адмирала, но это никак не извиняет его. Он повел себя низко и недостоин носить английский мундир…

— Предлагаете его для начала раздеть? — с каким-то бесшабашным весельем посмотрел я на командира «Леопарда».

— Э… для начала?

— В смысле, перед повешеньем! Да не волнуйтесь вы так. Мы не станем отыгрываться на всех из-за одного негодяя. Но только при том условии, что все немедленно сложат оружие.

— Конечно, сэр, я все сделаю…

— Эй, ребята, вздерните этого недоумка, да повыше! — повернулся я к матросам. — Пусть все видят, что бывает с такими уродами.

Не знаю почему, но моряки с готовностью выполнили этот не самый гуманный приказ. Возможно, их тоже возмутило коварство англичанина, а быть может, они меня и впрямь любили. Так что не прошло и пары минут, как Прайст, или как его там, повис на рее, судорожно дергая ногами.

— Спасибо, братец, — вспомнил я, наконец, о своем спасителе, встретившись с ним лицом к лицу… — Воробьев, ты что ли?

— Так точно, ваше императорское высочество! — вымучено улыбнулся тот.

— Ты что, ранен?

— Зацепило маненько!

— Доктора! — закричал что было сил.

— Сейчас все устроим, — поспешил успокоить меня Лисянский, после чего тихонько, чтобы никто не слышал, спросил. — Как вы здесь оказались?

— Если честно, не помню. Как-то все завертелось… только что вроде стоял на шкафуте «Рюрика», а тут бац и уже здесь. А ты?

— Вас искал, — ухмыльнулся тот, увлекая меня назад. — А раз нашел, давайте все-таки вернемся к себе.

— Что там с боем? — спохватился я. — Как наши?

— Мы победили! Наверное…

Между тем, события развивались не так уж и хорошо. Шедший вслед за своим флагманом «Один», как только тот свернул, бросился вперед и скоро оказался рядом с «Олафом». Два корабля, названные в честь скандинавов, языческого бога и христианского святого, принялись обмениваться залпами, стараясь нанести друг другу как можно большие разрушения. И у того, и у другого большинство орудий было 32-фунтовыми, но на таком расстоянии это не имело значения.

Дело решил подоспевший «Бульдог» капитан-лейтенанта Клокачева, который, выйдя из-за островка, всадил одну за другой две тяжелые 68-фунтовые бомбы в борт противника. Одна из них разорвалась прямо в крюйт-камере английского корабля, после чего тот взлетел на воздух.

Досталось, впрочем, и русским. Горящие обломки буквально засыпали «Олаф», вызвав на нем пожар. Досталось и «Рюрику» с «Леопардом». Но поскольку нам не хотелось терять с таким трудом добытый трофей, мы бросились тушить его и пусть и не без труда, но преуспели.

Тем временем, капитан «Меджисины» Томас Фишер буквально ринулся в образовавшийся проход и все-таки прорвался мимо острова Стуро Бокхольм на чистую воду. Занятый тушением пожара «Олаф» не смог ему помешать, а «Бульдог» предпочел благоразумно отступить. Почуяв запах свободы, «Волшебница» — именно так переводилось на русский ее красивое имя — продолжила свой бег, но лишь для того, чтобы, вырвавшись в залив, оказаться в окружении русских корветов. Сообразив, что одному против шести не выстоять, Фишер предпочел спустить флаг.

Хитрее всех поступил командир «Валчера». Поскольку его фрегат получил повреждение, он предпочел спустить шлюпки и высадиться на остров Хирвенсало, а корабль сжечь. После чего с чистой совестью вручил свою шпагу подошедшему к берегу командиру дивизиона гребных канонерок капитану первого ранга Акулову.

Что же касается «Драйвера»… видимо, не зря его капитан носил фамилию Кокрейн. Достойный сын старого наемника первым сообразил, что дело может кончиться плохо и решил уйти, не прощаясь. Но не главным фарватером, а Южным, в судоходности которого не были уверены даже местные. То и дело цепляясь днищем за камни, он все-таки сумел затеряться в прибрежных островках и избежать плена. Но об этом мы все узнали много позже…

— Ваше императорское высочество, я поздравляю вас с очередной блистательной победой! — не скрывая своего восторга и торжества, произнес мой адъютант.

— Смотри, Платон Юрьевич, перехвалишь…

— Никоим образом, Константин Николаевич! Фрегаты под вашим командованием уступали британцам не только числом вымпелов, но и калибром орудий. Но мы все же вышли победителями.

— Пустое, брат. Просвещенные мореплаватели все одно скажут, что мы были вдевятером против пятерых.

— Да как же так? Ведь корветы не принимали участия в решительном бою.

— Никому в Европе это неинтересно… Ну ладно, ладно! — засмеялся я, видя ошарашенное выражение его лица. — Спора нет, порвали супостата аки Барбос шапку! Виктория безусловная, а что до соотношения сил,