Книга Моцарт и Сальери. Кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды и литературные нравы эпохи Андропова - Петр Александрович Дружинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот эти два тома идеологической прозы превращаются под пером нашего критика из отчетов писательского функционера о загранкомандировках в нечто литературно и общественно великое: это и «рассказ о встречах с писателями и другими деятелями культуры, и путевые впечатления о поездках на все континенты, и серьезные раздумья о литературе, месте писателя в обществе… Не случайно она представлена на соискание Государственной премии СССР». Перед нами именно недоступные или малодоступные соотечественникам поездки за границу, которые иллюстрируют «литературно-политическую карту мира, в котором нет границ», перед читателями предстает «полпред советской культуры за рубежом», его «обычный рассказ о личных впечатлениях перерастает в серьезное литературоведческое исследование».
А писательская фантазия Озерова! Критик акцентирует на ней внимание читателей в очерке «Даже стихии покоряются писательском слову», да и мы тоже присоединимся к пораженным читателям:
Исландская поэтесса, узнав, что у берегов ее страны, никогда не знавшей войны, намечаются натовские маневры, написала стихи, в которых призвала природу взбунтоваться. Наутро разразилась буря, учения были отменены, военные корабли убрались восвояси. Совпадение? Конечно. Но совпадение символичное.
Или же статья «О друзьях и врагах культуры», образы которых писатель списал «не только в дружественной нам Монголии, но и в Испании генерала Франко».
Завершает свою смелую рецензию А. Мальгин следующим:
Это произведение человека, соединяющего в одном лице и критика, и литературоведа, и историка, и журналиста, и общественного деятеля. Это произведение человека, пропускающего тревоги мира через свое сердце.
Конечно, столь выдающийся труд был удостоен Государственной премии СССР 1981 года.
Не менее любопытен восторженный отзыв Мальгина на книгу Владимира Огнева «Свидетельства» (1982), напечатанный в «Литературной газете». Неизвестно, насколько сложно было автору провести в печать эту статью, но ничего опасного мы в этой рецензии не отыскали:
Живой процесс развития литературы за пять лет – с 1970 по 1974 год – представлен в ней очевидцем и участником этого процесса. Книга написана в необычной форме – форме дневника, в котором отразилась напряженная, непрерывная работа критика – день за днем, месяц за месяцем. Размышления над прочитанными книгами, компетентный рассказ о текущих литературных событиях, описание встреч, споров, поездок[240].
И действительно, «Свидетельства» – это сборник литературно-критических статей, написанных литературным функционером по всем возможным поводам, но чаще это встречи с писателями стран народной демократии: либо у них на родине, либо в Москве. Мальгин отмечает «не только эрудицию автора, но и четкость его социально-критических оценок, твердость и определенность гражданской позиции». В целом это гимн критика автору:
…Книга наполнена воздухом мировой литературы. Судьбы художников разных эпох и континентов переплетаются в ней, литературные традиции пересекаются, люди, никогда не видевшие друг друга, встречаются на страницах книги Вл. Огнева, начинают спорить, в беседу включается сам автор – и все это дает неповторимое удивительное ощущение единства мировой культуры, развивающейся и обогащающейся в соответствии с общими объективными законами. «Быть интернационалистом для поэта, художника, артиста – значит чувствовать мир в единстве, слышать „музыку революции“, как любил говорить Блок, ибо для художника мир всегда гармоничен, если он справедлив», —
льется елей из сосуда Мальгина на полосу «Литературной газеты».
И есть причина этого неумеренного славословия: несмотря на миф об Огневе, будто его «партийная и литературная номенклатура критика просто ненавидела»[241], он хотя и был беспартийным, но вполне успешно трудился: сперва в «Литературной газете», а в 1957‐м, при основании при Союзе советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами журнала «Культура и жизнь», стал членом редколлегии, зав. отделом литературы и искусства; но в основном он находился на творческой работе. Притчей во языцех были продолжительные творческие командировки Огнева в страны народной демократии, и книга «Свидетельства» описывает пять лет его путешествий. Ну и общеизвестна была его близость к Г. М. Маркову, главе советских писателей, покровительство которого эти поездки Огневу обеспечивало. Впрочем, хотя в мае 1983 года глава московских коммунистов В. В. Гришин по представлению Союза писателей РСФСР отправил в ЦК КПСС предложение о награждении Огнева орденом «Знак Почета», самым меньшим из орденов СССР, «за заслуги в развитии советской литературы и в связи с 60-летием со дня рождения», однако вскоре он отозвал представление, и было решено ограничиться грамотой Верховного Совета РСФСР[242].
«Острой» была и обширная рецензия А. Мальгина на сборник стихотворений Роберта Рождественского «Это время»[243], в которой строгий критик не скупится на похвалы: «Поэт заряжает своей убежденностью, своей ничем непоколебимой верой», и «нет поэта, у которого стихи были бы так патетичны, как у Рождественского», «и стихам его – свидетельству об этом беспокойном и прекрасном времени – суждена долгая жизнь»… Удивительно, но как и в предыдущих рецензиях, тут тоже нет даже намека на сомнения: только беззастенчивое восхваление.
Или же прославление Мальгиным сборника певца освоения Сибири Анатолия Преловского «Земная тяга». Эта рецензия не могла быть критической в принципе – не только по тематике поэзии, но и потому, что за свой свод поэм «Вековая дорога», посвященный, как это формулировал глава советских писателей Г. М. Марков, «духу новаторства, патриотизму участников грандиозного строительства БАМа, умение преодолевать любые трудности, отсутствие потребительского подхода к жизни», автор был удостоен Государственной премии СССР 1983 года[244]. И Мальгин с придыханием повествует читателю о том, как эволюционировало дарование Преловского. Позволит ли он себе хоть толику критики? Конечно, нет. Он рассуждает о том, как вырос талант писателя:
Высокое слияние души и просветленного разума, бренного существования и творческого порыва, мира, окружающего поэта, и мира внутреннего становится сутью лирики Преловского. Это то, ради чего он боролся со словом, обуздывал форму, ограничивал и истязал собственный стих. И это те ориентиры, по направлению к которым он, на мой взгляд, развивается[245].
Такие рецензии молодого критика не шли в одиночку: именно Мальгин одним из первых обратил внимание читателей на необходимость выполнения решений июньского пленума ЦК 1983 года: «Конечно, не случайно на недавнем Пленуме ЦК КПСС, когда шла речь о том, против чего должны бороться работники культуры, в одном ряду с „идейно чуждыми“ назывались и „профессионально слабые произведения“»[246].
Рвение Мальгина по общественно-политической линии не могло остаться незамеченным, и партийный комитет «Литературной
