Книга Субъект власти - Чингиз Абдуллаев

Россия. Москва. 10 декабря, пятница

Проверки продолжались. Они оказались гораздо болеемасштабными и сложными, чем предполагалось на начальном этапе их совместнойработы. Возникали все новые и новые имена, проверялись специалисты не только изАмерики и Европы. Начали составлять списки сотрудников спецслужб азиатскихстран. Это была самая непредсказуемая часть работы. Многие из этихпрофессионалов были неизвестны даже своим собственным спецслужбам, настолькозасекретили их деятельность. Приходилось проверять по обрывкам поступившихсведений, по косвенным фактам, имевшимся в распоряжении группы, что не давалополной уверенности в получаемой информации и не помогало воссоздавать общуюкартину.

Однако даже сталкиваясь с такими трудностями, к десятомудекабря группа Машкова оставила только восемнадцать подозреваемых, каждый изкоторых мог оказаться в числе аналитиков, приглашенных для участия в разработкетеррористического акта.

Дронго приехал к десяти утра. За последние годы он забыл отой административной дисциплине, которая является составной частью работылюбого должностного лица. Лишь очень немногие люди в мире могут позволить себесвободный график работы, появляясь на службе, когда это нужно им самим. Лишьлюди творческих профессий, свободные художники, независимые эксперты могутпозволить себе такие вольности. Даже руководители государств и крупные бизнесменыне имеют свободного графика, жестко очерченные рамками своих служебныхобязанностей.

Дронго по-прежнему появлялся тщательно выбритый,сосредоточенный, готовый к работе. Каждый вечер они устраивали своеобразное«мозговое совещание», предлагая различные варианты решения ситуации. Всеспецслужбы страны поставляли собственную информацию, которую необходимо былоперерабатывать. Среди присутствующих наибольшее раздражение у Дронго вызывалгенерал Богемский из Службы Безопасности. Богемский не скрывал, что ему ненравится участие в их группе независимого эксперта. Собранные по просьбеДронго, они анализировали вопросы, которые не должен был знать постороннийчеловек. В свою очередь Дронго понимал отношение к нему Богемского и такженедолюбливал генерала.

В тот день они начали проверку бывших сотрудников спецслужбГДР. Среди тех, кого отобрали в первую очередь, были три бывших руководителя«Штази»: Маркус Вольф, Зепп Виммер, Гельмут Гейтлер. Когда список появился наэкране, Полухин задумчиво покачал головой, но ничего не сказал. Они обычнообедали и ужинали на месте, чтобы не отвлекаться на поездки в город. Попредложению генерала Машкова было организовано питание для всей группы. Вместес операторами их стало уже более двадцати человек. В перерыве, когда все отправилисьобедать, Алексей Николаевич вдруг вспомнил про этот список.

— Я давно знаю Вольфа, — сказал он, — этот человек ни прикаких обстоятельствах не будет выступать против нашей страны. Никогда. Он ещепомнит время, когда его называли в Москве «Мишей». И несмотря на всеслучившееся с ним, сохранил удивительно доброе отношение к нашей стране. И ксвоей профессии. Маркус Вольф — человек долга. Он до сих пор не сдал ни одногоиз известных только ему агентов. Ни одного. Хотя американцы много раз предлагалиему сотрудничество и бывший директор ЦРУ Уэбстер даже посылал к нему своегоспециального представителя. Вольфа можно сразу исключить из этого списка. Вмире просто нет такой суммы, за которую его могли бы купить.

— Серьезная рекомендация, — неодобрительно заметилБогемский, тщательно пережевывая пищу. — Но он ведь остался без работы ужемного лет назад. На какие деньги он существует? Насколько я знаю, его судили вФРГ и приговорили к большому штрафу. Кто помог ему выплатить эти деньги?

— Его друзья, — ответил Полухин. — Кроме того, он получаетгонорары за свои книги, которые издаются и переведены на многие языки. НедавноВольф приезжал в Москву. Я уверен, что его никогда не смогут уговоритьвыступить в роли аналитика. Хотя он один из лучших в мире специалистов помоделированию возможных ситуаций. И любой, самый неслыханный гонорар, которыйбы он попросил, я лично заплатил бы ему, учитывая его профессионализм. Но этоне он. Серьезные люди к нему даже не пойдут. Им известна его репутация.

— Сами говорите про гонорар, — проворчал Богемский. — Ясчитаю, что никого нельзя исключать. Каждого нужно проверить.

— Его можете исключить, — улыбнулся Полухин. — Ему уже завосемьдесят, и он очень известный человек, которого многие знают в лицо. Можетедаже исключить под мою ответственность.

Богемский промолчал. А Машков поддержал генерала Полухина.

— Я тоже слышал про Вольфа, — вставил он, — и думаю, выправы, Алексей Николаевич. Мне рассказывали о его удивительной судьбе. Ещесовсем мальчиком он приехал к нам в страну и получил советское гражданствовместе с родителями. Его отец поехал сражаться в Испанию, он был врачом. Апотом их эвакуировали в Алма-Ату. Вы знаете, с кем они вместе туда поехали? САнной Ахматовой. Можете себе представить? Сохранились воспоминания Вольфа обэтом периоде его жизни.

— Между прочим, Бродский тоже был знаком с Ахматовой, —заметил Богемский, — что не помешало ему уехать из нашей страны и не вернуться,когда ему предоставили такую возможность.

— Вы еще и Бродского вспомнили, — улыбнулась Нащекина. — Аон любил Ленинград. Вы помните его стихи «На Васильевский остров я придуумирать».

Дронго, любивший стихи Бродского, улыбнулся ей в ответ.Богемскому такое вмешательство очень не понравилось, но он не стал спорить.

— Он умер в Америке, а был похоронен в Венеции, — сухо инемного ревниво напомнила Чаговец. Она видела, как относятся мужчины к ее болеесимпатичной коллеге. И вступилась за Богемского.

— И на этом основании его можно считать предателем? — веселопоинтересовался Машков. — Вам не кажется, что Бродский уже давно стал такойвеличиной в мировой культуре, что нам не стоит обсуждать его поведение.

— Я только хотел заметить, что знакомство с Ахматовой несделало из него патриота, — ответил Богемский.

Дронго не хотел вмешиваться, понимая, что лучше молчать. НоНащекина не стала молчать.

— Иногда я начинаю понимать, почему Бродский не вернулсяобратно, — негромко сказала она. Но так негромко, чтобы ее услышал Богемский.

— В вас по-прежнему сидит сотрудник Пятого Управления, —мягко заметил Полухин, обращаясь к Богемскому, — вы ведь тогда курировалидеятелей культуры и литературы?

Пятое Управление КГБ СССР занималось вопросами творческойинтеллигенции, идеологии и диссидентами. Позднее оно было переименовано вУправление защиты конституционного строя. Сотрудники Первого ГлавногоУправления КГБ СССР, то есть специалисты из внешней разведки, традиционно нелюбили своих коллег из Второго Главного Управления, из контрразведки. Но ещебольше не любили сотрудников Пятого Управления, многие из которых занимались,по их мнению, внутренней цензурой, что соответствовало действительности.