Книга Бран Мак Морн: Последний король - Роберт Ирвин Говард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Катастрофическое отвращение красной яростью потрясло душу Брана.
“Да, возьми свой проклятый камень!” - взревел он, хватая его с алтаря и швыряя в тени с такой яростью, что под его ударом хрустнули кости. Поднялся торопливый вавилон ужасных языков, и тени заколыхались в смятении. Одна часть массы на мгновение отделилась, и Бран вскрикнул от яростного отвращения, хотя он увидел это существо лишь мельком, у него осталось лишь краткое впечатление широкой, странно приплюснутой головы, отвисших кривых губ, обнажающих изогнутые острые клыки, и отвратительно деформированного карликового тела, которое казалось пятнистый – и все это подчеркивается этими немигающими глазами рептилии. Боги! – мифы подготовили его к ужасу в человеческом обличье, ужасу, вызванному звериным обликом и низкорослым уродством – но это был ужас кошмара и ночи.
“Возвращайся в ад и забери своего идола с собой!” - закричал он, воздевая сжатые кулаки к небесам, когда густые тени отступили, отступая от него, как грязные воды какого-то черного наводнения. “Ваши предки были людьми, хотя и странными и чудовищными – но богами, вы на самом деле стали тем, кем мой народ называл вас с презрением! Черви земляные, возвращайтесь в свои норы! Вы загрязняете воздух и оставляете на чистой земле слизь змей, которыми вы стали! Гонар был прав – есть формы, слишком мерзкие, чтобы использовать их даже против Рима!”
Он отпрыгнул с Ринга, как человек, спасающийся от прикосновения извивающейся змеи, и вырвал жеребца на свободу. У его локтя Атла визжала от страшного смеха, все человеческие качества слетели с нее, как плащ в ночи.
“Король Пиктландии!” - воскликнула она, “Король дураков! Ты смущаешься из-за такой мелочи? Останься и позволь мне показать тебе настоящие плоды с косточками! Ha! ha! ha! Беги, дурак, беги! Но вы запятнаны скверной – вы призвали их, и они будут помнить! И в свое время они придут к вам снова!”
Он выкрикнул бессловесное проклятие и жестоко ударил ее по губам открытой ладонью. Она пошатнулась, из ее губ потекла кровь, но ее дьявольский смех стал только громче.
Бран вскочил в седло, без ума от чистого вереска и холодных голубых холмов севера, где он мог вонзить свой меч в чистую резню, а свою измученную душу - в красный водоворот битвы, и забыть об ужасе, который таился под болотами запада. Он отпустил поводья обезумевшего жеребца и скакал сквозь ночь, как преследуемый призрак, пока адский смех воющей женщины-оборотня не затих в темноте позади.
Темный человек
Он D ark M an
“Ибо это ночь обнажения мечей,
И раскрашенная башня языческих орд
Опирается на наши молотки, костры и шнуры,
Немного наклоняется и падает.”
Честертон
Пронизывающий ветер гнал снег по мере того, как он падал. Прибой рычал вдоль скалистого берега, а дальше длинные свинцовые волны непрерывно стонали. Сквозь серый рассвет, который крался над побережьем Коннахта, тащился рыбак, человек суровый, как родившая его земля. Его ноги были обуты в грубую выделанную кожу; единственное одеяние из оленьей шкуры едва прикрывало его тело. На нем не было никакой другой одежды. Когда он флегматично шагал вдоль берега, не обращая внимания на пронизывающий холод, как будто он был косматым зверем, каким казался на первый взгляд, он остановился. Из завесы падающего снега и дрейфующего морского тумана вырисовался еще один человек. Перед ним стоял Турлох Дабх.
Этот человек был почти на голову выше коренастого рыбака, и у него была выправка бойца. Одного взгляда было бы недостаточно, но любой мужчина или женщина, чей взгляд упал бы на Турлоха Даба, выглядели бы длинными. Он был ростом шесть футов и один дюйм, и первое впечатление стройности исчезло при ближайшем рассмотрении. Он был крупным, но изящно сложенным; великолепный размах плеч и глубина груди. Он был поджарым, но компактным, сочетая силу быка с гибкой быстротой пантеры. Малейшее движение, которое он делал, демонстрировало ту стальную ловушку координации, которая делает супербоец. Турлох Дабх – Черный Турлох, когда-то принадлежавший к клану на О'Брайен. *5 И волосы у него были черные, а цвет лица смуглый. Из-под густых черных бровей поблескивали глаза горячей вулканической синевы. И в его чисто выбритом лице было что-то от мрачности темных гор, океана в полночь. Как и рыбак, он был частью этой суровой западной земли.
На голове у него был простой шлем без забрала, без герба или символа. От шеи до середины бедра его защищала плотно облегающая рубашка из черной кольчуги. Килт, который он носил под доспехами и который доходил ему до колен, был из простого серого материала. Его ноги были обтянуты твердой кожей, которая могла повернуться острием меча, а обувь на ногах была изношена из-за долгих путешествий.
Его стройную талию охватывал широкий пояс, на котором висел длинный кинжал в кожаных ножнах. В левой руке он нес маленький круглый щит из покрытого шкурами дерева, твердого как железо, скрепленный и усиленный сталью, с коротким тяжелым шипом в центре. На его правом запястье висел топор, и именно на этой детали блуждал взгляд рыбака. Оружие с трехфутовой рукоятью и изящными линиями выглядело тонким и легким, когда рыбак мысленно сравнил его с огромными топорами, которые носили скандинавы. И все же, как знал рыбак, едва ли прошло три года с тех пор, как такие топоры, как эти, нанесли сокрушительное поражение северным войскам и навсегда сломили языческую мощь.
В топоре, как и в его владельце, была индивидуальность. Он не был похож ни на один другой, который когда-либо видел рыбак. Он был однолезвийным, с коротким трехлезвийным шипом на спине и еще одним на макушке головы. Как и у владельца, он был тяжелее, чем казался. Благодаря слегка изогнутому древку и изящному мастерству лезвия, это оружие выглядело как оружие эксперта – быстрое, смертоносное, безжалостное, похожее на кобру. Голова была лучшей ирландской работы, что в то время означало, что она самая лучшая в мире. Рукоять, вырезанная из сердцевины столетнего дуба, специально закаленная на огне и скрепленная сталью, была такой же нерушимой, как железный прут.
“Кто ты?” - спросил рыбак с прямотой западного человека.
“Кто ты такой, чтобы спрашивать?” - ответил другой.
Взгляд рыбака остановился на единственном украшении, которое носил воин, – тяжелом золотом браслете на левой руке.
“Чисто выбритый и коротко подстриженный по нормандской
