Книга Флегетон - Андрей Валентинов

Яков Александрович спешил. Он лишь порадовал нас, сообщив, что красные опять атакуют Тюп-Джанкой, отбросили прикрытие и, возможно, попытаются зайти к нам в тыл. Мы, следовательно, должны быть готовы занять круговую оборону. В общем, скверно.

Штабс-капитан Докутович рассказал Якову Александровичу о подполковнике Сорокине. Командующий уже знал и лишь заметил, что у нас будет возможность сквитаться.

Вечером мы готовились к новой атаке на гать, но тут красные, видимо, усиленные подошедшим, наконец, подкреплением, открыли бешенный огонь из тяжелых орудий, целясь, прежде всего, в наши бронепоезда. Несколько снарядов попало в поезд командующего, замолчали две морских 8-дюймовки, и тут пришла очередь наших окопов. Вдруг я увидел, что от поезда Якова Александровича к нашим позициям бежит офицер. Выхватив бинокль и взглянув, я узнал прапорщика Нечволодова. Очевидно, кавалерист-девица спешила передать нам что-то срочное.

Тут залп вновь накрыл нас, а когда мы снова подняли головы, прапорщик Нечволодов лежал в нескольких шагах от траншеи. Прапорщик Немно не растерялся вместе с двумя юнкерами втащил ее в окоп. Жена командующего была жива, но серьезно ранена осколком, и ее отнесли в лазарет, находившийся в одном из бронепоездов.

Пришлось посылать связного к Якову Александровичу с этой невеселой вестью. Вскоре мы узнали, что хотел передать командующий: необходимо вновь атаковать гать. И как можно скорее.

Мы вышли из окопов, готовясь броситься вперед. Рядом с нами ожидала атаки бригада 13-й дивизии. Генерал Андгуладзе бегал туда-сюда, подбадривая своих орлов, и тут внезапно красные ударили шрапнелью.

Все-таки этот капитан Шрапнель – редкая сволочь. Одним его «стаканом» можно уложить целый взвод. Конечно, мы и под шрапнелью научились наступать, но уж очень это муторно.

Мы залегли прямо в песок, у гати. Стало ясно, что придется пережидать. Справа послышались крики – бригада 13-й дивизии бежала, их косила шрапнель, а «капказский человек» напрасно метался с неожиданной для его фигуры резвостью, пытаясь задержать хотя бы некоторых. В общем, мерзкое зрелище. Хотя сейчас я думаю, что эта бригада, состоявшая чуть ли не наполовину из бывших краснопузых, могла бежать вовсе не из трусости, а по другим соображениям. Ведь за Сивашем стала та же самая 46-я стрелковая дивизия красных, где они раньше служили. В такие минуты и начинаешь жалеть, что краснопузых приходится брать в плен! А Туркул еще обвиняет меня в том, что я излишне критикую бывших красных орлов, служивших в наших частях. Да чего уж там, в его дивизии любой комиссар, надев малиновые погоны, за сутки превращался в убежденного монархиста. А как драпали «дрозды» в ноябре под Джанкоем? Антон Васильевич спешит уточнить, что это были не офицерские части. Вот именно! Это были его перевоспитанные краснопузые.

Бригада дала деру, мы лежали на мокром холодном песке, а шрапнель свистела над головами. Страшно? Еще бы! И – стыдно, невыразимо стыдно! Хороший венок мы возложим на могилу нашего командира! Сорокинцы, язви нас, лежим жабами и ждем комиссаров. А красные уже заползали на гать и на наш отремонтированный мост.

Все! Вата!

Я придвинулся к поручику Усвятскому, велев ему собрать офицеров роты. Через несколько минут все четверо были уже здесь. Прапорщик Геренис пристроился за бугорком, то и дело поглядывая в сторону гати, где шевелился враг, прапорщик Немно и поручик Усвятский присели, закуривая по очередной папиросине, а поручик Голуб пристроился поодаль, даже не глядя на Сиваш. Он, конечно, видел и не такое. Сивашем поручика Голуба не удивишь.

Я попросил внимания и сообщил им о смерти Николая Сергеевича. Сказал о том, что штабс-капитан Докутович не хотел раскрывать этого до конца боя, но бой мы проигрываем. И проиграем, если не рискнем. Через десять минут рота пойдет в штыковую на гать. Если первая рота нас не поддержит, пойдем одни. Что бы не случилось, отвечать буду я. Я лишь попросил помнить о том, что сегодняшний бой для нас – первый без Николая Сергеевича. И я лично предпочту получить шрапнель в лоб, чем соревноваться с нашими соседями в беге на длинную дистанцию.

Кажется, меня поняли. Я кивнул и поинтересовался, чей взвод пойдет на гать первым.

Всем офицерам стало ясно, что я имею в виду. На гати больше чем взвод не развернуть, остальные пойдут в затылок. Значит, первые получат за всех. А тут еще красная шрапнель.

Мои прапорщики начали переглядываться, но тут поручик Голуб, наконец, повернулся, взглянул на неподвижную гладь Сиваша и сказал, что, раз его взвод первый, то ему и идти. Кто-то из прапорщиков порывался возразить, но я закрыл наш военный совет и велел готовиться. К штабс-капитану Докутовичу я послал связного, предложив первой роте идти вслед за нами. Ежели, конечно, штабс-капитан Докутович разрешит.

Взводы выстроились один за другим. Я приказал не стрелять, действовать только штыками. Поручик Голуб стал впереди взвода, я рядом с ним, и уже готовился скомандовать, как увидел, что сзади догоняет первая рота, а из-за бронепоезда выходит небольшой юнкерский отряд – последний резерв командующего. Впереди я заметил знакомую высокую фигуру – Яков Александрович лично вел юнкеров в атаку.

Я отдал приказ, и мы пошли быстрым шагом. Первая сотня метров была пройдена спокойно – то ли краснопузые нас не заметили, то ли боялись попасть в своих, которые уже занимали гать. Это позволило выиграть несколько важных минут, на гать вслед за нами втянулась первая рота, а затем грянул оркестр, и юнкера запели «Вещего Олега». Тут только красные дали залп, но на этот раз их артиллеристы оказались не на высоте: шрапнели летели над нашими головами, падая где-то на берегу и давая камуфлеты.

Впереди уже виднелся авангард красных. Их было немного, около взвода, и они беспорядочно крутились по гати, видно, не зная, что им предпринять. Мы-то знали – поручик Голуб скомандовал: «В штыки!», и колонна двинулась быстрее, почти перейдя на бег.

Тут меня кто-то дернул за плечо, и я увидел рядом изрядно запыхавшегося штабс-капитана Докутовича. Он остановил меня, и мы, пропустив первый взвод, оказались в рядах второго. Я вопросительно посмотрел на штабс-капитана, но тот буркнул, чтоб я не гусарил, что он не хочет оставаться без последнего ротного. Я пожал плечами, и мы пошли рядом.

Первый взвод ударил в штыки. Красные не выдержали и побежали. Бежали они, как всегда, быстро, и нам никак было не поспеть за ними, тем более, что большинство для увеличения скорости бросили винтовки. Оглянувшись, я увидел, что юнкера под «Вещего Олега» уже топают по гати, а шкодливая бригада 13-й дивизии бежит теперь в обратном направлении, то есть в атаку. Я посочувствовал генералу Андгуладзе, которому приходилось тяжко, учитывая его комплекцию.

Победа? Если бы!

Красные прекратили огонь. Я посмотрел вперед и понял: лоб в лоб на нас двигалась колонна краснопузых числом не меньше батальона. Идти быстрее мы не могли – мы и так почти бежали, и я с каким-то жутким нетерпением ждал, когда мы схлестнемся. Впереди я заметил нацеленное на нас пулеметное рыло. Секунды текли, и мне, как всегда в таких случаях, хотелось крикнуть: «Да стреляйте же, сволочи!»