Книга Еще один день на войне. Свидетельства ефрейтора вермахта о боях на Восточном фронте. 1941–1942 - Хайнц Килер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако то здесь, то там появлялись стальной шлем и две поднятых грязных руки. Но мы не признаем права на пощаду после гибели Шульца: после того как он был перевязан, русские его расстреляли заново. А мы все его любили, это был прекрасный парень. Теперь уже мы здесь не просто ведем бой, он превратился в массовую бойню!
Зачистка отняла у нас довольно много времени: нора за норой, пока, наконец, выстрелы не прекращаются.
Мы пересчитали мертвые тела русских. Их было сто тридцать пять. Мы потеряли одиннадцать человек[15]. Над одной из таких нор [окопов] мы ненадолго остановились, чтобы восстановить дыхание и выкурить сигарету. Мы действительно заслужили это.
Командир хотел организовать штаб где-нибудь рядом. Когда мы двинулись дальше, на нас обрушились осколочные снаряды вражеского противотанкового орудия. Я шел между лейтенантом Куном и лейтенантом Цурном, и оба они упали. У лейтенанта Куна изо рта потекла кровь. Через секунду его голова свесилась на левую сторону – он был мертв. Лейтенант Цурн получил осколок в верхнюю часть руки. Слава богу, ранение легкое, но все же ему пришлось отправиться в пункт оказания первой помощи.
Рядом с пунктом первой медицинской помощи я обнаружил прежний полевой штаб полка. Здесь находился обер-лейтенант Бауэр, и я должен был рассказать ему о том, что произошло утром. Перед уходом мне сказали, что у лейтенанта Цурна лишь легкое ранение и он скоро вернется назад.
На обратном пути я шел по обочине дороги, и, прежде чем вышел на позиции 3-й роты, мне в очередной раз пришлось уткнуться носом в грязь. Грохот и взрыв были такой силы, будто всему миру пришел конец, вихрь воздуха бросил меня ничком на землю и осыпал сверху комьями земли.
Прямо рядом со мной разорвался осколочный снаряд. Я выждал несколько секунд. Потом я почувствовал каждую свою косточку от головы до пят (а что, у солдата на фронте их нет?) и понял, что у меня все цело, что нигде на теле не течет тонкая струйка, после чего стремительно бросился прочь. Я рывком поднялся и побежал к полевому штабу так быстро, как только могли нести меня мои ноги. И это тоже помогло, так как я неосознанно проделал все это во время паузы между залпами вражеских орудий.
Пока мы лежали на позициях, глядя на русских перед нами, которые закрепились на ферме, а теперь окапывались и получали подкрепления, нам сказали, что наш 1-й батальон, II/10[16] и танки должны снова атаковать в 16.30.
И действительно, ровно в 16.30 появились танки с сидящими на них солдатами. Мы издали дружный вопль одобрения, когда увидели, что русские пустились в бегство сразу же, когда обнаружили подход наших танков! Русская артиллерия прекратила огонь. Возможно, она снялась с места, почувствовав опасность. А может быть, русские просто бежали и не сумели спасти свои пушки. Сейчас очень пригодились бы немецкие бомбардировщики! Они усиливают панику и облегчают нам работу. Но они не могут одновременно находиться повсюду.
Пока мы производили зачистку пшеничного поля, обнаружили там несколько русских, которые не пожелали сдаться. Не оставалось ничего другого, кроме как скосить их огнем.
Вторник, 8 июля 1941 г.
Ночь провели под открытым небом. Мы рыли себе укрытия и накрывались брезентом. После полуночи начался дождь, и мы больше не могли выдерживать нахождение в таких норах. Мокрые, дрожащие от холода, мы ждали наступления утра. Оно принесло с собой яркие солнечные лучи!
Около 8.00 мы двинулись в сторону Проскурова. Этот населенный пункт является городом, скорее, по названию. Или по тому, как он обозначен на карте. На деле же это все то же нагромождение маленьких хат и нескольких чуть более крупных зданий из камня высотой в три этажа, которые должны придавать поселению городской вид. Еще несколько городских зданий разрушены, сожжены или уничтожены другим способом. Стоят лишь их остовы.
На главной площади, через которую проходил наш путь, в самой середине за ограждением из покрытого изоляцией провода стояла статуя Ленина. Такие же плохо сделанные памятники попадались нам повсюду. Роты находят себе места для постоя в боковых улочках. Никто не знает, как долго нам придется оставаться здесь. Я натянул нашу палатку, поскольку не могу работать под открытым небом. Снова начался дождь. Командира назначили комендантом Проскурова, поэтому пришлось готовить самые разнообразные данные, представления к наградам и т. д.
Не знаю даже, насколько поздно мне, наконец, удалось улечься на свою милую полевую койку. Сейчас так много работы, Хенни, что мне не удается найти время даже для того, чтобы написать тебе. Но такова моя доля: быть всегда впереди во время боев, писать донесения для генерала и вести всю эту бумажную работу, в которой я почти тону. И это как раз то, что мне нравится!
Пятница, 11 июля 1941 г.
Когда я даже в это время года вижу, как наши машины после того, как пройдет небольшой дождь, едва способны двигаться, я просто не могу себе представить, что же будет осенью, когда придет настоящее время дождей. Мы сражаемся в плотной массе грязи. Снаружи и внутри.
Миновав Староконстантинов, мы впервые поехали по настоящей первоклассной асфальтовой дороге. Жаль, что она внезапно закончилась, как будто отрубило, и превратилась в обычную ухабистую пыльную дорогу. Все продолжалось всего 35 км, но все равно, это означало для нас облегчение. В 3.00 утра мы прибыли в село Судилков, остановились там и стали искать жилье. Все еще стояла темень хоть глаз выколи. Мы нашли место в саду. Я же остался в машине и спал прямо на сиденье, как я часто делаю.
Суббота, 12 июля 1941 г.
Наконец, наступил великолепный летний день, единственным недостатком которого было то, что это место бомбит авиация противника. Но как часто случается, мы все слышим вой падающих бомб, их разрывы и даже потоки воздуха от них, но ничего не происходит.
В школе явно останавливались красноармейцы, так как на стенах повсюду развешаны плакаты, посвященные войне, цитаты Сталина и Ленина на красных полотнищах на стене. Большинство окон выбито.
Воскресенье, 13 июля 1941 г.
В 6.30, когда мы выступили дальше, было прохладно, серо и дождливо. Недружелюбное утро. Наступление идет медленно, с частыми паузами. Мы ехали вперед с опущенным верхом. Даже когда дождь становился особенно сильным, командир не приказывал останавливаться. Вода текла по нашим сиденьям, но у майора совсем нет жалости. Слава
