Книга Обреченные на вымирание - Деткин Андрей

- деревянный покосившийся сарай.

Следуя за стариком, по деревянному полу, покрытому слоем утрамбованной глины, пришлось нагнуться, даже мне с моим метр семьдесят, а Андрею еще и присесть, чтобы войти через низкий проем в смежную комнату. Здесь было не в пример чище и аккуратнее. Большое место занимала печь. Железная труба через отверстие в стене выходила на улицу. На беленой стене висели в рамках фотографии. На одном снимке старик почетно восседал на стуле впереди группы примерно из пятнадцати человек.

Сам же оригинал сейчас стоял у печи, зыркал на нас из-под густых ершистых бровей, что-то шамкал и указывал сухим узловатым пальцем с черным ободком под ногтем на стол, заставленный грязной посудой, мол, присаживайтесь, сейчас угощать буду. Затем полез за печь, загромыхал кастрюлями. Скоро появился, держа в руке две алюминиевые миски.

Я заметил на них кусочки засохшей пищи. Раскачиваясь, дед подошел к столу и с грохотом поставил посуду, при этом задел тарелку с остатками зеленовато-бурой похлебки. Расплескивая содержимое, та кувыркнулась и упала на пол. Ругаясь и кряхтя, старик нагнулся, поднял тарелку. Мы с Андреем переглянулись. Ни грамма не смутившись, запихнул ее за печь.

Стол оказался низким. Присмотревшись, я заметил, что все в комнате было укорочено, подогнано под рост деда. Стулья, стол, топчан, тумба, все с подпиленными ножками. Полки прибиты в метре от пола. Только печь была высокой. Поэтому к чугунной плите вели две широкие зашарканные ступени.

Мы уселись за стол. Ни слова, не говоря в полной тишине, под звуки дождевого шелеста за окном, старик, беспрестанно шамкая сморщенными губами, вернулся к столу. Половником зачерпнул из чугунка и плеснул в тарелки похлебку. Что-то проговорил скрипучим тонким голосом, указал кривым пальцем на угощение, мол, налетай.

Мы сидели и не двигались.

- Послушай, дед, - начал Андрей, - спасибо тебе, конечно, за щедрость и все такое, но мы это не едим. Если хочешь угостить, то дай консервы. Консервы? А? Понимаешь, кон-сер-вы, - проговорил Андрей отчетливо по слогам, глядя в поблескивающие бусины. Старик, непонимающим взглядом смотрел на Андрея, шевеля нижней челюстью, словно жевал язык.

- Понимаешь, дедунь, кон-сер-вы, - в подтверждение своих слов Андрей пальцами изобразил круг размером с консервную банку. Потом для пущей ясности, жестами показал, как бы ставит эту банку на стол, втыкает в крышку консервный нож и вскрывает. Старик внимательно просмотрел мимикрию. С минуту молчал, потом недовольно заверещал, вскинул руки вверх, мол, ахренеть с ваших запросов, и, перекатываясь на кривых ножках, скрылся за все той же печкой. Распахнул ранее незаметную дверь и шмыгнул в соседнюю комнату. Андрей вытянул шею, заглянул в щель меду полотном и косяком, потом посмотрел на меня:

- Что-то, Михалыч, в последнее время нам попадаются одни чеканашки?

- А ты чего ожидал? Самые умные и здоровые тю-тю.

В карликовой комнатушке с низкими потолками и игрушечными стульями я чувствовал себя неуютно. История с собаками давила на меня, ощущалась враждебность деда, желание избавиться от нашего тягостного присутствия читалось в каждом его жесте. На душе было муторно, не хватало свежего воздуха. Я прошелся взглядом по окнам, все фрамуги были плотно заперты.

Старик вернулся с двумя плоскими банками консервов без этикеток, поставил на стол.

- Во, то, что надо, - Андрей звонко хлопнул себя по ляжкам и осклабился, - вот спасибо, старичок, уважил. - Он взял банку, повертел в руке, потряс у уха. - А ножик имеется? Ну, чем банку открыть, - изобразил процесс. Старик крякнул, двинул рукой и выдвинул из стола ящик. Погремел железом, выудил консервный нож с деревянной, перемотанной изолентой рукояткой.

- Совсем молодца, кощейчик, - Андрей взял консервооткрывалку и коротким резким ударом пробил крышку. Ловкими ритмичными движениями вскрыл банку, понюхал, протянул мне.

- Держи, Михалыч, вроде не тухлая.

Затем вскрыл вторую. Алюминиевую вилку, долго обтирал о край футболки. Наконец, пожелал приятного аппетита и в полной тишине приступил к поеданию паштета. Все время цокал языком, хвалил угощение, показывал старику, притихшему на топчане, большой палец.

- А ты чего, Михалыч, постишься?

- Да чего-то не лезет.

- Тогда я и твою, того, срубаю. Не против?

Я закивал головой.

- Да, пожалуйста.

В комнате повисла неуютная тишина, разбавляемая чавканьем Андрея и его блаженным мычанием. Старик вдруг соскочил с топчана, поднялся по ступеням к печи, схватил с плиты чайник и прошатался в соседнюю комнату. Послышался звон металла о металл, плеск воды. На минуту за дверью воцарилась тишина. Затем раздалось звяканье склянок, журчание, и скоро на пороге появился хозяин, неся перед собой чайник. Поставил его на стол, снова полез за печку.

- Я сейчас, буквально на минутку, - Андрей встал и направился к комнате, откуда минутой раньше вышел старик, - отолью. У тебя ведь есть здесь выход на улицу?

Старик резко обернулся, в его глазах промелькнул испуг. Он скатился со ступеней, торопливо поставил чашки на стол, заверещал писклявым голоском, замахал руками, мол, нельзя.

- Пи-пи, - Андрей уже стоял у порога, широко улыбался своей обезоруживающей улыбкой, пальцем показывал на причинное место. Он словно не понимал деда, не замечал его запрещающих жестов, распахнул дверь, пригнулся и скользнул в соседнюю комнату.

Старик стоял, словно в ступоре и хлопал глазами. Через минуту зашевелился, забормотал, что-то недовольное, беспричинно задвигал на столе посуду и все оборачивался на дверь. Его поведение мне было понятно: кому понравится, если гость полезет к тебе без разрешения на задний двор, или в кладовку. Бестактность Андрея заставляла меня краснеть.

Дед занервничал сильнее, когда Андрей промелькнул в окне. С чайником в руке он замер провожая взглядом наглеца. Разливая воду по кружкам, он продолжал бубнить. Одну пододвинул мне, жестами показал, чтобы я пил. Пить не хотелось, но стараясь угодить хозяину и как-то загладить вину, я взял посуду, поднес к губам.

От удара дверь распахнулась, с грохотом врезалась в стену и, приплясывая, пошла обратно. Андрей появился совершенно с другим лицом, нежели с которым нас оставил и с пистолетом. От улыбки не осталось и следа. Влетел в комнату стремительно, на ходу передернул затворную раму.

- Не пей, - сухо кинул мне через плечо. Ничего не понимая, я поставил кружку с водой на стол.

- Уже пил? - резко спросил он. Я покачал головой. Опешивший старик отступил от стола, не сводя взгляда с оружия.

- Пей! - громко сказал Андрей, - я снова