Книга Лео Бокерия: «Влюблен в сердце». Истории от первого лица - Лео Бокерия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Папа пришел в ужас. «Боже, какой кошмар! Может, ты еще хоть немного подумаешь? Ничего труднее ты просто не могла найти!» Он тогда уже оперировал новорожденных и отлично знал, какое это сложное и мало изученное дело.
Поняв, что меня не переубедить, он начал уговаривать, чтобы я занялась детьми чуть старше или хотя бы нормальными новорожденными.
– Ну, почему недоношенными? Почему?! – спрашивал он.
– Потому что от самого своего рождения они больше всех на свете нуждаются в помощи, – ответила я. Тут папа, как искренний человек, вынужден был согласиться. Решение было принято и уже никаким образом не могло быть отменено.
Да, теперь-то я понимаю, что ему со мной было совсем не просто. У меня характер такой же, как у него. Внешне это, может быть, и не сразу заметишь, но, так уж сложилось, что решения у нас в семье принимаются пусть не просто и не сразу, зато навсегда. А теперь, когда прошло уже немало времени, я и вообще не понимаю, кого можно любить и жалеть больше, чем самых маленьких и в особенности этих бедняг недоношенных. Мама, надо сказать, меня сразу поддержала.
Внуки
Старшему внуку Антону, сыну Кати, в этом году исполнилось 24. Он до 13 лет говорил, что будет кардиохирургом. А в 13 лет как обрезало – заявил, что так, как я работаю, он работать не хочет. Закончил экономический факультет, работает в компании «Марс».
У Ольги двое старших учатся в школе, им по 16 лет. Они близняшки. Софья хочет быть врачом. Леочка молчит, он любознательный парень с философским складом характера. Вторая дочка Кати Лиза, у которой разница с Антоном десять лет, тоже учится в школе и никак свои намерения не формулирует. Естественно, я не вмешиваюсь, потому что это не мои дети, это дети моих детей.
Мы собираемся на все дни рождения, включая день рождения Куклы. Это самая младшая наша внучка. Я ее так зову. Когда она была маленькая, говорила: «Я не кукла, я не кукла». Сейчас ей уже 6,5, и ей нравится, что я ее зову куклой. Теперь многие ее в семье так называют. Она невероятно кучерявая, расчесать невозможно. Мать тоже такая была.
Глава восьмая. Легкая рука. Репортаж Игоря Цыбульского
Мы здороваемся. Рука его легка, как крыло ангела, – вот первое о чем я подумал. Хотя… скорее всего, это только кажется, и разве может быть легка рука, в которой сразу и жизнь, и смерть.
Лео Антонович не думает об этом. Старается не думать, но знает, конечно, как можно не знать о таком?! Просто все эти мысли нужно отбрасывать, так как они не могут принести пользы. Ни до операции, ни после, и уж, конечно, во время самой операции о таком категорически нельзя думать. Ну а я только об этом и думаю. Мне можно. Я ведь смотрю со стороны. Впрочем, и со мной тоже не все так просто.
Мы идем по коридору в операционную, и Лео Антонович Бокерия говорит: «Сегодня у меня три операции».
Первая. Ребенок в возрасте полутора месяцев. За всю свою жизнь он едва-едва набрал 3,3 килограмма веса. Очень сложный врожденный порок сердца. Это называется «критические «синие» пороки периода новорожденности». Редкий случай так называемой транспозиции крупных сосудов – это когда аорта отходит от правого желудочка, а легочная от левого. А кроме того, еще и внутрисердечный дефект межжелудочковой перегородки. Совсем недавно эта болезнь являлась смертным приговором. Во время операции аорту и легочную артерию необходимо поменять местами, а заодно переместить сосуды, питающие сердце, и закрыть дефект перегородки…
Вторая операция. Новорожденный, который был оперирован несколько дней назад по поводу большого дефекта межжелудочковой перегородки и стеноза легочной артерии. У него начала развиваться недостаточность трехстворчатого клапана. Когда не удается такого ребенка своевременно экстубировать, проводят повторную операцию. Вот сегодня такую операцию мы будем делать.
Третий пациент – взрослый человек сорока с лишним лет. У него тяжелый порок аортального клапана. Этому больному нужно будет поставить искусственный клапан сердца.
Первая операция
Лео Антонович моет руки.
– Раньше это долгий был процесс, – замечает он с удовольствием, – теперь пользуемся специальным дезинфицирующими составами. Стало быстрее и проще.
Сестра подает халат с завязочками на спине. Бокерия продевает руки в рукава, потом опускает их в розовый тальк и сразу после этого в хирургические резиновые перчатки. Сестра завязывает халат.
Руководитель операционного отделения Центра, доктор медицинских наук Арслан Караматов приносит и надевает Лео Антоновичу на голову сложную конструкцию из очков с длинными объективами и фонарем на лбу. Сразу такой знакомый и симпатичный Лео Антонович становится похожим на инопланетянина, прибывшего на Землю из созвездия Плеяд.
НЦССХ им. А. Н. Бакулева. 2019 г
– Сейчас войдем в операционную, вы можете стоять на том месте, где находится анестезиолог, это возле головы пациента, оттуда будет хорошо видно операционное поле, – говорит Лео Антонович. – Если возникнет необходимость, можете задавать вопросы.
– Вот это да! – думаю я, – человек будет делать сложнейшую операцию, а ему еще и вопросы можно задавать!
– У операционного стола четыре человека, – уточняет Лео Антонович. – Первый ассистент – Беришвили Давид Олегович, доктор медицинских наук, между прочим. Второй – Попов Алексей. Операционная сестра – Максимова Катя, ну и я, конечно…
– Лео Антонович, а что это за объективы такие у вас… на очках?
– Это увеличительные линзы специальные, они могут быть разными в зависимости от величины сосудов, с которыми придется работать. Дают увеличение от двух с половиной до четырех с половиной. В данном случае три с половиной, у новорожденного ведь все маленькое. Ну а в середине лобный рефлектор, который освещает то место, куда ты смотришь во время работы. У нас в операционных хорошие мощные лампы, но они просто сверху светят, этого порой мало…
Лео Антонович подходит к операционному столу. Тщательно наводит фонарь-рефлектор – тот, что у него на лбу. Непосредственно возле операционного стола, как говорил Бокерия, четыре человека: сам Лео Антонович, два ассистента-помощника и операционная сестра. Кроме них, анестезиолог, который сейчас
