Книга Прощение - Жаклин Митчард

Так и получилось.

Родители даже пригласили ди-джея, который играл все – от «Аббы» до хип-хопа и техно-классики. Мой папа приготовил свое знаменитую настойку. Подали и огромный торт, украшенный желтыми сладкими жемчужинами. Гости разъехались только после полуночи.

– Зачем ты устроила такой большой праздник? – спросила я маму на следующее утро после службы.

Было воскресенье, и нам пришлось ждать, пока уберут тент, арендованный до следующего дня, чтобы не осквернять святой день. Мне нравилось воскресенье, потому что после храма можно было лежать и читать, если книжка имела пристойный характер. Последние несколько месяцев я проводила это время с мамой, а папа брал Рейфа с собой на короткие прогулки.

Когда мы присели, она объяснила:

– Ты заслужила того, чтобы мы устроили большой праздник. Ронни, ты ни разу не свернула с пути. Ты ни разу не использовала случившуюся с нами трагедию, чтобы тебе сделали поблажку.

– И это все? Только потому, что я делала то, чего от меня ждали все?

– Милость не имеет границ, – ответила мама.

– Спасибо тебе, мамочка.

Но это было далеко не все. Мои родители не кривили душой, когда говорили, что я заслужила поощрение, но если бы речь шла о других людях, не таких, как мои папа и мама, то я могла бы сказать, что у них был скрытый мотив.

Вернее, даже два.

Я не хочу допускать, что таким образом они собирались подкупить меня. Они знали, что меня ждет потрясение, поэтому пытались смягчить удар.

В понедельник мама дала мне выспаться, а когда разбудила, то предложила выпить с ней ромашкового чаю. Я сделала тосты, и Рейф, пробегая, откусывал от моего тоста по кусочку. Все его лицо было в сахарной пудре. Мама заметила:

– Он нашел остатки торта. Не понимаю, как он умудряется это делать. Ты до четырех лет не могла открыть пачку печенья.

Потом она взяла меня за руку.

– Ронни, в сентябре будет двадцать пять лет, как мы с папой поженились. Мне почти сорок пять. А ты уже девушка, поэтому я хотела, чтобы ты узнала обо всем первой. У нас будет ребенок.

Не слишком ли много потрясений за последние сорок часов?

– Мама, тебе уже ничего не грозит... – проговорила я. Мама быстро ответила:

– Все в порядке. Это мальчик. Он родится как раз к той самой дате. Врачи сказали, что срок родов – семнадцатое ноября.

Я охнула от удивления.

– Вы так запланировали?

Моя мама засмеялась.

Она смеялась, и я ощутила бы себя счастливой, если бы к этому не примешивалось ощущение ужаса и отвращения.

– Нет, – ответила она. – Ничего мы не планировали. Я думала, что у меня менопауза. Я даже не знаю, правильно ли я подсчитала срок.

Для меня все эти новости были слишком большим грузом, поэтому я сменила тему.

– Но разве это не будет напоминать тебе? – решилась спросить я.

– Да, будет. Это нелегко. Но я вижу в этом руку Провидения. Я вижу в этом одобрение моих девочек. Они хотели, чтобы нам был послан Рейф, а теперь к нам летит новая душа. Они в раю, и им открыто то, чего не знаем мы.

– Откуда тебе известно, что это мальчик, мама? Ничего ведь...

– Не видно, потому что я ношу такую одежду. Я прошла тесты. Я знала, что мама ни за что не решилась бы на аборт.

– Ты хотела знать пол ребенка, чтобы подготовить себя.

– Да, ты права. Так будет легче. Я приняла бы маленькую девочку, потому что у меня есть три маленькие дочки, но мне надо было проверить свои ощущения.

– Мама, я вижу, что ты счастлива.

– А ты?

– Конечно, – сказала я. – Но просто все очень неожиданно. Я чувствую себя так, словно предала их память. Память Рути и Беки. Я не могу быть счастливой и не ощущать вины перед ними. И вечеринка... Как будто мы отправились в путь, махнув на прошлое рукой.

– Ты думаешь, они хотели бы, чтобы мы все время были погружены в скорбь?

– Нет, но вчера перед вечеринкой я отправилась верхом на их могилы. Я привезла им цветы. Мне казалось, будто я должна что-то узнать, но что именно, не знала. Наверное, эту новость я и ждала на самом деле.

Мама встала и налила Рейфу сока. Она так и не набрала вес С тех пор, как потеряла своих девочек. С прядью седых волос в черных кудрях она выглядела даже моложе. Мама все еще носила Рейфа на руках, хотя он уже был большим мальчиком. Теперь ей придется прекратить это делать. Она никогда не разрешала Рейфу играть одному. Не было даже речи о том, чтобы он мог пойти со мной в конюшню, как это делали Беки и Рути. Мама ни за что не позволила бы ему сесть со мной верхом на Джейд. Я боялась, что она сделает из него маменькиного сыночка, если будет держать на привязи. Скорее всего, еще один ребенок исправит дело. Но я все еще не могла поверить в то, что услышала. Затем мама сказала:

– Думаю, они хотели, чтобы ты узнала еще кое о чем.

– О чем? – спросила я.

– Я сотни раз представляла себе, как начинаю этот разговор, и мне очень трудно. Ронни, мы приняли решение. Я не знаю, смогу ли подыскать нужные слова.

– Говори, мама. Мы переезжаем?

Я надеялась, что она ответит утвердительно.

– Нет. Мы собираемся... простить его.

Мне даже не пришлось спрашивать, о ком она говорит. Я была настолько потрясена, что буквально физически ощутила, как руки перестали слушаться меня и безвольно упали на колени. Я почему-то подумала о всех своих подарках, о празднике и о том, насколько все это потеряло теперь смысл, – после одной короткой маминой фразы. Я вспомнила о тех двух волшебных неделях у океана, о тестах и документах, которые разослала в колледжи, – сейчас это уже не имело никакого значения. Но мне все равно требовалось знать, поэтому я спросила:

– Как?

– Я думала, что ты спросишь, почему.

– Если ты хочешь открыться мне, мама, то я послушаю, хотя, если быть до конца честной, – мне наплевать.

– До того как мы поняли, что у нас будет ребенок, твой отец лежал без сна. Он пытался читать, но не мог. Глядя на него, я сразу догадалась: у него что-то на душе. Что-то, чем он хочет, но боится поделиться. Обычно из твоего отца бесполезно вытягивать информацию, но на этот раз я решила попробовать. Он присел на кровать и сказал: «Кресси, мы должны простить его, иначе нам никогда не освободиться от этого груза». Его слова даже не привели меня в замешательство, потому что я тотчас ощутила облегчение. Слова твоего отца прозвучали как откровение. Письма родителей того человека полны горя. Они не понимают, как подобное могло произойти с их сыном. Они скорбят едва ли не больше, чем мы. Я не хочу, чтобы ты думала, будто они предложили этот шаг. Мы пришли к этому решению самостоятельно.