Книга Семь дней до Апокалипсиса - Дмитрий Чайка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лёха и сам удивился, но автобиография Свинки Пепы превратилась в огромный фолиант, обтянутый потемневшей кожей. На переплете в прихотливом порядке были разбросаны сургучные печати с оттиском в виде чудища, голова которого была украшена семью рогами. Печатей тоже оказалось семь штук.
— Ты зачем это сюда притащил? — тонким голосом завизжал Левиафан. — Я с каптера шкуру сдеру.
— А что это такое? — удивился Лёха. — Там один товарищ ее пытался открыть, а она не открывается. Он еще удивился тогда. Странная, сказал, книга. Написана на непонятном языке и открываться не хочет.
Левиафан сменил красный цвет лица на молочный, и теперь лежал, держась за сердце.
— То есть, ты, дубина, не знаешь, что это за книга, которую открыть нельзя, и на которой семь печатей стоят?
— Нет, не знаю, — помотал головой Лёха.
— И фраза: «И никто не мог, ни на небе, ни на земле, ни под землею, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее» тебе ни о чем не говорит?
— Не говорит, — помотал головой Лёха. — Вообще ни о чем не говорит.
— Ну, вот и хорошо! — внезапно успокоился демон. — Ладно, давай сюда жезл и дуй на новое задание,
— Какое еще задание? — раскрыл Лёха в изумлении рот.
— У тебя же контракт на сто лет? Забыл? — не менее удивленно уставился на него демон. — Ты что, думаешь, палку срубил и все? Тут тебе не здесь! Расслабились, понимаешь!
— Хрен тебе! — закинул Лёха ноги нас стол. — Ты меня надул при приеме на работу. Тут больше года никто не служит.
— Ну, надул, — пожал плечами Левиафан. — Так тебя же грех не надуть, ты ведь лошара, каких поискать. А тут тебе, на минуточку, Ад, а не областная филармония!
— Требую пересмотра контракта, — нахально сказал Лёха. — Меня все равно скоро банкиры на органы разберут. Мне же кредит платить нечем.
— Да, банкиры — это серьезно, — пожевал губами демон. — Так и быть, дам тебе шанс. Если справишься, твое счастье. Даже таким, как ты, олухам, шанс положен. Слушай вводную…
— Это не все, — перебил Лёха. — После реинкарнации я в МВД служить не пойду. Лучше еще сто лет на сковородке! Я хочу стать… э-э-э… знаменитым стендап-комиком.
— Говно вопрос, — не поменялся в лице демон. — У тебя все?
— Не все! — ответил Лёха. — Еще хочу, чтобы пенсии повысили, а учителям и врачам зарплату добавили. Вот!
— Теперь все? — спросил Левиафан, который что-то черкнул в блокноте.
— Теперь все! — выдохнул Лёха, у которого закончилась фантазия. — Давай свою вводную!
— Тебе нужно найти главного оптовика, через которого долбославам эльфийская пыльца поступает. Срок — две недели.
— Хрен тебе! Год! — вконец охамел Лёха. — Я твой висяк закрою и сразу на пенсию пойду!
— Ладно, — сдался демон. — Договорились! Это все равно глухарь. Если раскроешь, так и быть, отпущу тебя в оперской рай. А если не раскроешь, будешь у меня до конца срока мордобои по общагам расследовать и принимать заявления от кошатниц, находящихся в терминальной стадии маразма. В участковые пойдешь, майор!
Левиафан посмотрел на резко побледневшего Лёху, и торжествующе добавил:
— А служить будешь в Воркуте, в декабре девяносто восьмого. И он, этот декабрь, будет длиться ровно сто лет! Ощутил? А то расслабились, понимаешь! Но, если раскроешь висяк, так и быть, катись на свои Мальдивы, или куда там тебе положено.
— Поклянись! — Лёху передернуло от услышанного. Майор начинал свой трудовой путь участковым уполномоченным, и отлично осознавал, что ему грозит. Да лучше на раскаленной сковородке до конца срока просидеть.
— Клянусь! — подтвердил демон. Небо за окном расчертила кривая молния. — Клятва засвидетельствована небесами!
— Тогда я пошел? — спросил Лёха. — А то мне еще спецсредства каптеру сдавать.
— Иди, майор, иди. Работай! — рассеянно сказал Левиафан, снова прицеливаясь в мишень. — Расслабились, понимаешь!
Леха переместился на склад материальных ценностей, где уходили в бесконечность стеллажи, на которых было все, что только есть на свете. Стены, выкрашенные масляной краской, бликовали в неверном свете сороковаттных лампочек, которые с трудом рассеивали непроглядную тьму.
Каптер принял у Петрова по описи материальные ценности. Как то: Фарфоровую Собачку с Самыми Грустными Глазами На Свете, прижизненную фотографию голой Елены Троянской и автобиографию Свинки Пепы на монгольском языке.
— У тебя снова открыт лимит, майор, — сообщил каптер. — Что будешь брать?
— Банковская карта с бесконечным количеством денег, — начал он.
— Фу, какая скука! Ты сегодня не оригинален, — скривил пятачок каптер. — Опера, все до одного после первого задания делают этот заказ. Ну, кто жив остается, или кто не едет голой жопой на сковороде жариться. Радуйся, у тебя новое дело по разряду особой важности проходит. Хрен бы я тебе ее дал. Только важнякам и положено. — И он бросил на стол банковскую карту.
— Бунгало на Мальдивах, арендованное на год, — вдохновенно продолжил Лёха.
Каптер возвел глаза к потолку, а на лице его было написано полнейшее разочарование.
— Триста двадцать два! Ну почему вы такие предсказуемые? Ну почему всегда Мальдивы? Свет вам клином на Мальдивах сошелся?
— Ты по земле когда-нибудь бегал? — сурово спросил его Лёха. — В смысле, в розыске служил?
— Нет, — честно признался каптер. — Я уже двести восемнадцать лет на этом складе работаю.
— Тогда ты не поймешь, что значит для опера, когда вокруг тихо, — начал пояснять Лёха, постепенно переходя на крик. — Ты просто не в состоянии понять этого кайфа. Когда не горят сроки, когда не нужно раскрыть на одно тяжкое больше, чем в прошлом году, когда не нужно быть в 4–30 утра на обыске в ста километрах от дома. Да когда, мать твою, можно просто выспаться в субботу, потому что в субботу у тебя ВЫХОДНОЙ! Понял, зеленая харя? Эх, да кому я это объясняю!
— Ладно, ладно, не ори! На! Твое третье желание, — презрительно сказал каптер, бросая на стол увесистый том размером с чемодан.
— Это еще что? — выпучил глаза Лёха.
— Каталог телок, что же еще? — удивился каптер. — Мисс Вселенные за
