Книга Снежный великан - Сьюзан Креллер

его в кухню, заставила сесть на один из свободных стульев, и он наконец понял, как примерно выглядит ад.

Ад был похож на кухню, заставленную стульями. В этом аду на стенах висели иконы святых с укоризненными взглядами, в этом аду сидел Дато и медленно поглаживал спину Стеллы — вверх и вниз, вверх и вниз; он словно точил нож для него, Адриана Тайса. А ведь тот уже и так пару раз побывал в аду — но, силы небесные, только не в этом! Он не мог сказать, сколько именно людей находилось за кухонным столом, их было слишком много, и даже миссис оказалась здесь, но сейчас она явно была не в состоянии посмотреть ему в глаза.

Тамар села за стол и поставила перед Адрианом чашку — точнее, с грохотом швырнула ее, не обращая внимания на расплескавшийся чай. Адриан отодвинул ее от себя — он и сам не знал почему; возможно, потому, что ему было страшно. Но Тамар не знала жалости и снова подвинула к нему чашку. Держась за ее ручку и нависнув над столом словно мостик, она сказала с еще более сильным акцентом, чем раньше:

— Я не знаю, как ты собираешься объяснить мне это.

Адриан опустил глаза, уставившись на руку Тамар, но ничего не мог сказать в ответ: ему было стыдно.

— Ты познакомился с моим отцом Валико. Мы планируем организовать здесь для него встречу Нового года.

Новый год уже давно прошел, подумал Адриан, но не проронил ни слова; на нем по-прежнему была теплая куртка и шарф, и он начал потеть.

— Новый год уже прошел, подумаешь ты, — сказала Тамар. — Да, это верно. И в то же время не совсем так. Мы, православные, празднуем его две недели спустя. Старый Новый год. Возможно, мой отец отмечает его последний раз в жизни.

В этот момент пожилые женщины, сидящие по обе стороны от Тамар, начали гладить ее по голове и утешать на своем секретном языке, и Адриан подумал: сейчас! Именно сейчас он просто встанет и исчезнет, и он встал — и его силой заставили сесть, две молодые женщины, справа и слева от него, сделали это приветливо, но настойчиво.

— В середине девяностых мы были вынуждены уехать, — тихо продолжала Тамар. — И у нас имелась тысяча причин бежать из Грузии. Там постоянно происходили всякие волнения. Но представь себе, что мы бежали из-за нескольких сумасшедших.

Адриан не знал, куда деть свои руки, и взял чашку с чаем, над которой Тамар уже была не властна. Он сделал глоток, потом еще один — и с горячей засахаренной глоткой осмотрелся на кухне: Стелла — взгляд в пол, миссис Эл-дерли — взгляд в окно. И Адриан понял, что ему отсюда не выбраться.

— Мы жили в поселке Местиа. Мои родители, мои братья и я с Вахтангом — все по соседству. Это была бедная жизнь. Но хорошая. А потом один из моих братьев убил одного молодого человека. Не намеренно, но так получилось. Семья погибшего поклялась отомстить. Кровная месть.

Адриан бросил взгляд на миссис Элдерли, которая по-прежнему игнорировала его, хотя уже не смотрела в окно.

— И тогда мы все бежали, сначала в Тбилиси, а потом еще дальше. Но мои родители не могли сделать это. Покинуть Грузию. Они были слишком сильно привязаны к своей стране. Даже если и не жили больше в Сва-нетии. Тогда сестра моей матери приютила их у себя, в центре Тбилиси. Все это время они жили там.

Адриан не мог уйти, он мог сделать только одно — не слушать Тамар. Со скучающим видом он отвернулся в сторону, к каким-то людям, которых никогда раньше не видел. Но уже через несколько секунд его план провалился, так как Тамар сказала строгим голосом:

— Слушай меня, пожалуйста, большой юноша!

У него на глаза навернулись слезы, но он не позволил им выйти наружу — тем более перед Стеллой и перед этим Дато, который был виноват во всем; и он посмотрел на Тамар соленым взглядом, а она продолжила свой грустный рассказ:

— Мой отец заболел еще в Тбилиси. С ним дважды случился удар, и после второго удара он оказался парализован, и моя мать ухаживала за ним. Но потом она умерла, и тогда заботу о нем взяла на себя моя тетя. Вместе со своими дочерьми. Тогда впервые за долгое время мы побывали в Грузии. На похоронах моей матери. В последний вечер отец сказал, что не хочет оставаться у свояченицы.

К нему только что вернулась речь. И вот он выдал такое.

Тамар горько рассмеялась.

— Моя старая тетя — настоящий дракон. Вот так! О Сванетии она и слышать не хотела. Но мы не могли сразу забрать отца с собой. Ему бы не разрешили остаться в Германии. Ведь в Грузии был человек, который мог за ним ухаживать. А потом ему помогли освоить Скайп. Сын одной из моих двоюродных сестер каждый вечер приходил к нему в комнату с ноутбуком, и тогда мы разговаривали с отцом. Точнее, с его изображением на экране. Но раз за разом он говорил все хуже и хуже, быстро уставал, и иногда из-за артрита у него перекашивалось лицо. С каждым днем он выглядел все печальнее. Но о моей тете-драконе он ничего больше не сказал.

Адриан сделал еще один глоток чая, который теперь был чуть теплым, и снова заметил, что еще не до конца выздоровел; он подумал о старике, там, наверху, о странной комнате, о шоке, который испытал, когда морщинистый отец Тамар открыл глаза. Адриан видел его всего лишь несколько секунд, но эта картина останется в его памяти навсегда.

Тамар сказала:

— В какой-то момент мы осознали: отца надо забирать!

Ее глаза решительно сверкнули, и она сжала одну руку в кулак:

— Прошла целая вечность, прежде чем нам удалось получить для него гостевую визу. Она дается на три месяца — смешно. Вахтанг слетал в Грузию и забрал моего отца, вместе с инвалидной коляской и всем остальным. Ведь тот почти не мог ходить. И вот теперь он здесь, уже три месяца.

И совсем тихо Тамар добавила:

— И два года.

Потом она замолчала, молчали и остальные. И все, кроме Стеллы, Дато и миссис Элдерли, с надеждой смотрели на Адриана, словно он был известным политиком и собирался прямо сейчас выступить с исторической речью.

И Адриан действительно выступил. Это была довольно короткая историческая речь, он торопливо промямлил:

— Я-сожалею-о-только-что-произошедшем — могу-я — теперь-уйти?

Но Тамар совсем