Книга В Речи Посполитой - Илья Исаевич Левит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потихоньку-полегоньку страна все-таки оживала. Все еще переселялись в Речь Посполитую иностранцы из Германии и Голландии[58]. Они получали статус вольных поселенцев и энергично брались за работу. Слово «голландец» (по-польски — «голлондер») в тогдашней Польше стало даже синонимом вольного поселенца иноземного происхождения. Особо я хочу заметить, что страна еще оставалась веротерпимой. Когда в России начались гонения на староверов, они бежали в польские владения. Большая община староверов возникла в Вильно (Вильнюсе).
Лирическое отступление
Они там прижились, и когда город был в конце XVIII века поглощен Российской империей, уже не бежали дальше, хотя им пришлось вынести немало бед. А пишу я о них особо вот почему.
В начале XX века в моду в Российской империи вошли «ритуальные» процессы, особенно против евреев (но не только). Венцом их было дело Бейлиса. Так вот, староверы Вильно заявили в печати, что они уже полтора века живут по соседству с евреями и никогда у них никто перед еврейской Пасхой не пропадал, а ведь были времена (в XIX веке), когда полиция и не подумала бы искать пропавшего старовера, только порадовалась бы.
К середине XVIII века сельское хозяйство — тогда основа всего (и не только в Польше) — было отчасти восстановлено. Можно было ожидать, что страна станет развиваться дальше. Ведь поднялась же Россия после Смутного времени и германские государства после Тридцатилетней войны. Но этого не случилось. Из-за внутриполитического положения.
Глава XXVI
«Польша стоит беспорядком» — польская поговорка
Страну губила анархия. И в старые добрые времена слаба была в Польше королевская власть. А уж после смерти Иоанна (Яна) III Собеского (так официально именовался наш старый знакомый) вовсе наступило всеобщее своеволие. А ведь это было время, когда национальные государства укреплялись в Европе. Но в Польше в XVIII веке не было национальной династии, вокруг которой смог был консолидироваться государственный аппарат.
Лирическое отступление
Тут надо отметить, что создание развитого централизованного государственного аппарата, штатского и военного — важный этап в становлении государства Нового времени. Помимо поддержания порядка и внешнего престижа, создавалась и достойная служба для обедневших дворян — служение монарху ассоциировалось со службой Родине и считалось почетным. И служба эта, среди прочего, привязывала многочисленное мелкое дворянство к королевской власти. Во Франции, например, росту чиновничества и особенно регулярных королевских военных сил много способствовал еще в первой половине XVII века знаменитый кардинал Ришелье. Затем эта деятельность была продолжена при Людовике XIV («король-солнце»). А вскоре этим занялись по всей Европе. В России огромные успехи в создании развитого государственного аппарата были достигнуты в первой четверти XVIII века, при Петре I.
Но в Речи Посполитой из-за слабости центральной власти увеличение численности государственных чиновников и регулярных («коронных») войск шло медленно. И при внешнеполитических осложнениях там рассчитывали, как и в средние века, на шляхетское ополчение, собиравшееся по случаю.
Выборность короля, когда на престол Речи Посполитой садился часто вообще иноземный монарх, стала несчастьем — Польша оказывалась придатком другой страны, например, Саксонии. И такой король вообще занимался, в основном, не польскими делами. А это как раз и устраивало магнатов. Ибо они теперь полностью заправляли в Польше. В бурные времена «потопа» очень много шляхетских семей совсем обеднело. В частности, те, что бежали из левобережной Украины, бросив там все имущество, «с одними душами», как говорили тогда. Лишь наиболее достойные из них взялись за работу. А больше было таких, что вертелись при магнатских дворах, продавая магнату свои сабли и голоса на сеймиках. Пышность магнатских дворов поражала иностранцев. Вокруг магната крутились шляхтичи, вокруг его жены — шляхтенки (пани).
Каждый магнат стал полунезависимым князем. Управы на него не было. Уже хотя бы потому, что работа сеймиков (и Сейма) была парализована и вылилась в пустую говорильню — с 1652 года стал утверждаться обычай «liberum veto» — достаточно было подать против вносимого предложения хотя бы один голос, и оно не проходило. Этот обычай продержался до конца XVIII века.
Итак, магнат не подчинялся никому и делал что хотел. А с него брали пример все, кто мог это себе позволить. Но не следует думать, что все шляхтичи стали игрушкой магнатов. Не такая это была публика! Во-первых, какие-то шляхетские семьи, в том числе и те, где обедневший шляхтич сам работал в поле, сохранили хоть какую-то экономическую самостоятельность. А во-вторых, и польский гонор кое-чего стоил! Если шляхта или часть ее считала себя обиженной, она тут же объединялась в «конфедерации». Это были временные объединения вооруженных шляхтичей, отстаивавших свою позицию силой. Случалось, что возникало одновременно две конфедерации, враждовавшие друг с другом, и их участники выясняли отношения в вооруженных схватках. Словом, господствовало «кулачное право» — право сильного. В Европе это было в рыцарские времена. В Польше «кулачное право» восторжествовало в XVIII веке. Что это было плохо для евреев — ясно, но об этом мы еще поговорим. А пока укажу на одну деталь, важную для дальнейшего. В обстановке «кулачного права» магнаты, естественно, заводили свои вооруженные силы, иногда в несколько тысяч человек. Так вот, на службе у магнатов, в правобережной Украине, оставшейся в составе Речи Посполитой, состояли полки надворных казаков, то есть казаков украинских, находившихся на частной службе.
Глава XXVII
Анархия и экономика
А между тем на дворе стоял XVIII век — времена уже довольно культурные. В Европе (и в послепетровской России) уже проводили целенаправленную экономическую политику. Господствующим экономическим учением с XVII века считался меркантилизм. Суть была в том, что надо больше продавать за рубеж и меньше покупать за рубежом. И убеждения тут недостаточны, нужно вмешательство государственной власти. Она должна ограждать внутренний рынок или высокими ввозными пошлинами, или даже прямым запрещением ввоза того, что можно производить в стране. Экспорт же следовало поощрять.
