Книга Невеста лунного огня - Сильвия Мерседес

испортила проклятыми косичками.

Я задремала, не спала, но и не бодрствовала. Онемела, презирала себя, злилась так, как еще не злилась. Ближе всего было чувство два года назад, когда госпожа Петрен дала мне шанс придумать бальное платье по последней моде с объемными рукавами. Во время работы вдохновение увело меня к новому силуэту, который не вязался толком с основными линиями платья, нежной мерцающей тканью и серебряной вышивкой на подоле. Как я хотела создать картинку, которая была манящей и четкой в голове!

Но у меня был приказ. Леди хотела объемные рукава, она их и получила. Я подавила картинку, почти задушила ее, заставила себя работать, как мне было сказано. Творчество не приветствовалось на работе у госпожи Петрен.

Это чувство было похожим… беспомощное и ужасное раздражение. Только было хуже в десять… нет, в сто раз! В этот раз меня не сдерживали правила госпожи Петрен или нынешняя мода, как и желания клиента. Ограничением для достижения цели была… я.

Дверь открылась.

Я вздрогнула, но не села прямо. Я не поняла даже, как темно стало в комнате! Теперь я слушала знакомый шорох тяжелой мантии, тянущейся по полу, мой невидимый жених вошел. Он тихо закрыл дверь и подошел ко мне.

— Миледи, — сказал он.

Я хмыкнула и махнула рукой, все еще прижимая голову к коленям. Я повернула ее в сторону, глядя на лунный огонь.

— Милорд, — пробормотала я.

Он замер. Я ощущала на себе его взгляд, почти ощущала тревогу в не озвученном вопросе. Я услышала, как он вдохнул, несколько раз начинал разговор, а потом выбрал безопасное:

— Как прошла твоя работа сегодня?

Я зарычала. Звук был звериным, и это меня удивило. Я звучала почти как мой отец в приступе гнева. От этой мысли я скривилась, но мой язык заговорил раньше, чем я себя остановила:

— Это безнадежно! Безнадежно и глупо, и я ненавижу это. Я сдаюсь!

Слова звенели эхом в молчании лорда Димариса. О, я точно звучала как избалованный ребенок! Леди не вела себя так. Я тряхнула головой, зажмурилась, попыталась заставить себя сесть должным образом, опустить колени, опустить ступни на пол, поправить юбки, сцепить ладони на коленях, извиниться за невежливые слова.

Но зачем? Я стиснула зубы. Мне было все равно, что мой похититель думал обо мне. Верно? Конечно. Я сжала руками колени, пока сердце колотилось об ребра.

Ткань зашуршала снова. Лорд Димарис прошел за моим креслом в комнату. Он собирался посмотреть на платье. О, почему я не порвала его на кусочки раньше, чем он пришел? Но я долго работала над ним, и хоть работа была неправильной, и я презирала ее вид, от мысли, что я порву платье… нет. Я не могла это вынести.

Я ждала с болью. Он озвучит мнение. Я знала. Может, все было не так плохо, как я думала? Я знала, что было плохо, но, может… не настолько?

Лорд Димарис кашлянул.

— Думаю, выглядит довольно мило.

Что-то во мне лопнуло.

Я вскочила, подвинув колени под собой, чтобы смотреть поверх спинки кресла во тьму в том углу комнаты. Я могла различить силуэт своего «жениха», стоящего там, и я бросила слова в него как ножи:

— В этом и проблема. Довольно мило. Но та ткань не должна была стать чем-то просто милым. Она должна быть особенной. Идеальным платьем. Усладой для глаз, радостью для всех чувств. Но оно просто… такое, — я яростно махнула одной рукой. — Довольно милое. Лучше бы оно было мерзким! Тогда у него был бы смысл существовать.

Он повернулся ко мне. Я его не видела, конечно, но снова ощущала пристальный взгляд на своем лице. Жар гнева в моих венах привел к пылающему румянцу на моих щеках. Я еще никогда не устраивала такой истерики! Даже от страха и гнева в ночь похищения. И все это… из-за платья?

Он точно считал меня глупой!

Я юркнула за кресло, плюхнулась с ногами перед собой. Я слышала, как он подошел и поправил мою юбку. Я даже запустила пальцы в спутанные волосы, хотя толку не было. Щеки запылали сильнее. Я сорвалась, показала ту свою сторону, о которой даже не знала. Я ощущала себя уязвимой. Сколько я была как-то открыта.

Я сглотнула и попыталась медленно вдохнуть, успокоить колотящееся сердце. Но не могла.

Он вернулся в свое кресло за светом лунного огня. Я взглянула в его сторону, но не могла остановиться взглядом на его фигуре из тени. Я слышала, как он сел, тихо вздохнул.

А потом его голос загудел во тьме:

— Может, я могу помочь. Что тебе нужно, чтобы сделать платье особенным?

Хоть я решила взять себя в руки, это решение рассыпалось под весом его вопроса. Я застонала и прикрыла лицо руками, потянула за кожу под глазами.

— Не знаю, — застонала я. — Не знаю, не знаю. В этом и проблема, да? И… хуже то, что это даже не правда! — слова полились из моей души, словно дамбу пробило, и их ничто не сдерживало. — Это будто… я знаю. Да. Это в моей голове, понимание, что нужно платью, но… — я сжала волосы у висков и потянула. — Я не могу дотянуться. Есть картинка и понимание, но… вне моей досягаемости.

Как я звучала для него? Как безумная, точно. Но я не знала, как лучше объяснить это смятение, эту боль.

— Это сводит меня с ума, — прошептала я.

Вжавшись в кресло, я перестала переживать о позе и поведении. Подушечка для булавок, которая упала в угол кресла, неприятно впилась в мое бедро. Я вытащила ее и бросила в лунный огонь. Она попала, но не загорелась. Голубой огонь лизал ее, но не вредил, а сиял на серебряных булавках.

— Лучше бы я не видела эту проклятую ткань, — буркнула я.

Стоило словам вылететь, и я поняла, какими громкими они были в тишине. Стыд быстро впился в мою совесть. Ткань была его подарком мне. И чудесным подарком. Он выбрал подарок, чтобы порадовать меня… и это почти пугало меня. Любой с умом был бы рад богатому подарку, но редкие узнали бы истинную ценность, как я.

И я все это бросила ему в лицо с неблагодарностью.

Мой рот приоткрылся. Я собиралась извиниться? Все, что я могла сказать, звучало глупо в голове, и я не могла заставить себя произнести это. Я закрыла рот, поджала губы.

Вдруг я ощутила… нечто. Напряжение в воздухе, которого не было миг назад. Оно ощущалось как… Я резко подняла голову, посмотрела поверх рабочего стола