Книга Секс-защитник по соседству - Любовь Попова

После этих слов матери Илия, хочется развернуться и бежать. Пусть даже к страдающей сестре. И это было бы правильным решением. Но уж кусает меня в задницу, и я иду помогать предполагаемой свекрови. Только вот одна проблема.

У нас с кухней, отношения, примерно, как у Германии с Россией в небезызвестном сорок первом. То есть договор о мире-то вроде есть, только не волнует он никого. И уже через пять минут котлеты, которые Людмила Марковна почему-то жарит с утра, превратились в обугленные камни, с красной мякотью внутри.

Сама хозяйка кухни ничего не сказала, но взгляд был красноречивее слов. Она просто поставила меня резать салат. Просто резать салат. И я порезала. Только так, как подают в ресторане. Большими кусками. На что она теперь закатила глаза и отправила меня накрывать на стол. Но и там у меня все валилось из трясущихся рук. Это ж надо. Уронить сахарницу.

— Знаешь, дорогая, — совершенно елейным голосом говорит «свекровь» — У женщины помимо дырки между ног, должны быть другие достоинства, — на мой открытый рот она махнула рукой и продолжила. – Потому что твоя дырка будет радовать Васю ровно до тех пор, пока он не поймет, что радоваться то собственно больше нечему. Не отвечай ничего. Просто иди.

А мне и нечего было ответить. Боль осознания вгрызлась мне в грудь и не отпускала до самого вечера и еще несколько дней после. До того самого момента, когда домой после отсутствия вернулся Илий и вечером пробрался ко мне в спальню. Принес ужин, на который я не могла смотреть.

Я и на него не могла смотреть. Он бросит меня. И я снова останусь одна. А где мне научится всему, если на кухне засела медведица, а старый медведь рычит стоит мне только появиться на ступенях.

Это все невозможность выйти. Все ради безопасности, все это понимают, но сидеть в четырех стенах тяжело. Очень.

— Ты играешь сегодня серую мышку, — предполагает Илий и скидывает одежду. Наверное, забыл про бойкот. Но я ему напомню, потому что во— первых он так ничего о себе и не говорит, а во-вторых смотря на его идеальное тело мне вспоминается слова его матери и дырке.

Я просто дырка. Ни на что другое не гожусь. Даже поговорить. Даже просто побыть рядом. Особенно, когда его не было три дня.

Нет, стоит мне показаться в зоне внимания Илия, как он принимается домогаться. Не сказать, что мне это неприятно. Нет. Даже сейчас я чувствую, как вроде бы обиженная трепещу и хочу его. Хочу его на себе и в себя.

Но так ведь нельзя. Нельзя строить отношения только на сексе.

Мы ведь почти не разговаривали. Даже сейчас, судя по дикому взгляду он не намерен что-то говорить. Только трахать.

Сдергивает брюки и ставит колено на кровать, где я лежу.

Упираю руку в его железную грудь и качаю головой.

— Нет, я уже говорила, что ты не получишь десерт, пока мы не начнем общаться. Где ты был? Почему ничего не рассказываешь?

— Лика, — усмехается он и берет мою руку в свою, целует сжатый кулак и в глаза так смотрит, что внутри все дрожит. – Ну по делам ездил. Тебе не изменял. У нас вся жизнь, чтобы наобщаться.

Будет ли она, эта вся жизнь, — думаю я и качаю головой.

— Я не хочу так. Я уже объясняла. Я не хочу быть приложением.

Илий вроде бы прислушивается, но я на чеку, потому что такие мужчины не сдаются, если чего-то хотят. Да и член в его плавках и не думает отдыхать. Вырисовывается, из под ткани, как ствол пистолета, готового стрелять.

— А я хотел сюрприз тебе сделать, — ставит он локти на колени и напоминает взгрустнувшего тигра. Опасного и одновременно очень милого.

— Какой, — пододвигаюсь ближе и касаюсь его плечом.

— Ты забыла какой завтра день? – поворачивает он лицо и смотрит сверху вниз, прекрасно знаю, что ласкает взглядом низкий вырез сорочки. На завязочках. Хочет. Жаждет. Соскучился. И я, если честно тоже.

— Какой, — повторяю, пытаясь осознать, о чем он толкует и открываю глаза шире.

— Одной сексуальной кошечке исполняется двадцать один.

— Постой. Мне?! Так это значит…

— Что завтра мы едем в банк, там разбираемся с Беляевым, прибьем его как муху, а после в загс.

Его уверенность в собственных словах просто поражает. Восхищает. Возбуждаем. Жалко ли мне Беляева? Нет. Видеть смерть мне не впервой. А убийство человека, который превратил мою жизнь в ад, вряд ли может меня расстроить.

— Но как мы все это провернем? Мы ведь в другой стране. И столько времени. И ключ остался в доме.

Он тянется к ремню и как по волшебству достает что-то серебряное.

— Илий! – не могу поверить, что он нашел его. – Но как! Ты просто волшебник! Значит завтра все закончится?

— Завтра, Анжелика, все только начнется, — улыбается он, тянется к моим губам, но я снова отворачиваюсь. Вспоминаю про слова его матери.

— Я ничего не умею. И не говори мне про секс. Даже этому ты меня научил.

Он рукой сжимает подбородок, заставляет посмотреть ему в глаза.

— Если бы мне нужна была домохозяйка, я бы ее давно нашел. Мне нужна женщина. Та, что я люблю. Та, от которой схожу с ума. Та, что будет ждать меня дома, не смотря, ни на что. Ты готова стать такой женщиной?

— Илий, — от переизбытка чувств к этому мужчине у меня сжимается горло, сдавливает грудь. Он не врет. Он просто не умеет врать. Он никогда не скажет мне про опасность, но не соврет о чувствах.

Как же приятно быть мужской одержимостью, это возносит твою уверенность в себе в самые небеса. А если она взаимная. То желания спускаться оттуда не будет никогда. Главное не упасть. Потому что разбиваться о твердыню реальности будет больно. Реальность не приносит радости, гораздо приятнее плавать в собственных фантазиях.

— Я тоже тебя люблю, Илий.

— Ну так хватит строить из себя монахиню, — тянется он к тесемкам на сорочке и нагло дергает. Освобождает грудь и шумно выдыхает. Опаляет уже затвердевшие соски горячим воздухом. – С такими сиськами, Лика, ты можешь вообще ничего не делать. Только быть поближе к моим рукам.

— Очень жадным рукам, — спешу напомнить, касаюсь огромных плеч и вздрагиваю, когда кончик языка касается соска. Губы обхватывают его и втягивают в рот. Болезненно и сладко. Проделывает все тоже со второй грудью. Сжимает руками и толкает кровать. Безумный. Опасный. Самый любимый.

Илий разворачивает меня головой к себе и свешивает вниз. Уже оголяет член и заставляет задохнуться от величины, что предстает передо мной. Брать в рот ее мне нравится, пусть и приходится это делать с большим трудом.

Но сейчас Илий планирует что-то другое. Что-то столь же грязное, как и минет с ним. Срывает с сорочки тесемки окончательно и обвязывает мне грудь. Не туго, но плотно. Присаживается возле лица и целует. Так странно ощущать его губы вверх дном, но язык дает забыть о дискомфорте. Ласкает, насилует, успокаивает.