Книга Падший - Рене Ахдие

Джей

– А вот и он, тот самый странный китаеза.

Джей настолько погрузился в собственные размышления, что почти не заметил направленную на себя, словно дуло пистолета, чужую ненависть. Он замер, стоя у входа в свой дом и прислушиваясь к женскому голосу на балконе сверху.

Он знал, что это она. Это всегда она.

– До сих пор не могу поверить, что подобным людям дозволено жить здесь, – продолжала женщина, и каждое ее слово было пропитано презрением.

Ее подруга, стоявшая на балкончике рядом с ней, согласно захихикала:

– Что поделаешь. Граф Сен-Жермен – владелец этого здания. Бог его знает, по какой причине он позволил им здесь жить, хотя и бог знает по какой причине.

– Графу следует больше заботиться о том, что могут подумать соседи. Позволять этому китаезе и тому темнокожему мальчишке из восточной Индии жить среди нас… – Она цокнула языком. – Они даже не христиане, говорю тебе, – шепнула она. – Я почти уверена, что видела у них в коридоре богохульную статую.

– А еще тот индийский мальчишка выращивает странные травы у себя на балконе. Они жутко воняют и привлекают кучу насекомых.

– Все равно он даже близко не стоял с этим китаезой. Он как призрак, ходит везде и даже шороха не издает. Представь только, однажды…

Джей выслушивал подобные беседы уже на протяжении трех дней. Он всегда вслушивался, позволял наглости дамочек наполнить воздух в его легких и вокруг него, любовался жаром их ненависти.

А потом отпускал – стряхивал все с себя, как лепестки цветов, кружащиеся на ветру.

Подобное происходило всюду, куда бы он ни пошел. Этот урок он усвоил в тот момент, когда впервые ступил на западные земли. Если он пытался побороть несправедливость, если пытался найти причину всех этих беспричинных оскорблений в свой адрес, становилось лишь хуже, напряжение лишь нарастало, и такой ход событий не помогал никому.

Однажды в Дубровнике он убил мужчину за то, что тот щеголял своими предрассудками. Джей наслаждался звуком ломающихся под пальцами костей, после того как он выпил кровь мужчины до последней капли. Однако на следующий же день он повстречал новый мешок с костями в таком же наряде из предрассудков.

Дело было вовсе не в отдельных людях. Дело было в толпах.

Пока люди не научатся отпускать свою ненависть, точно как учились ее копить, Джею никуда от нее не деться. И Арджуну никуда не деться. И Гортензии с Мэделин некуда бежать. Более того, даже Одетте – с ее бледной кожей и обворожительной улыбкой – приходилось ловить на себе гневные взгляды из-за того, что она любила так, как она любила, вопреки всеобщим убеждениям.

Удивительно, но эта мысль успокаивала Джея. Единственное место, где он когда-либо жил, не чувствуя необходимости оправдываться, это Новый Орлеан, Львиные чертоги. Джей был рад каждому члену избранной им семьи. Он любил их за крепкую связь, за их общий ярлык лишних людей, лишних более чем по одному признаку.

Джей зашагал наверх, перепрыгивая через три ступеньки. На миг он остановился на лестнице рядом с квартирой этих двух пожилых дамочек. Он с издевкой кивнул, как бы здороваясь, а затем продолжил подниматься. Повернув изящный ключик, он открыл дверь апартаментов, где жил с Арджуном, и вошел. Буквы чар, выведенные на полу, вспыхнули, приветствуя Джея, когда он шагнул за порог. Лишь двоим дозволено было переступать порог этой квартиры.

Затем Джей снял свою шляпу и удостоверился, что маленькие кинжалы в рукавах рубашки на месте. Убедился, что револьвер на плече по-прежнему заряжен серебряными пулями. Все это давно стало привычкой. Этот ритуал он повторял на протяжении многих лет. Первое, что Джей делал, прежде чем расслабиться дома: проверял и убеждался, что каждое орудие на месте, всегда под рукой.

Джей прошел мимо статуи бога Ганеши, привезенной Арджуном (слоновья голова бога была наклонена вбок, точно в приветствии), и подошел к высокому зеркалу, висящему на стене. Странным было это зеркало для квартиры, где живут двое мужчин, молодых и скромных по натуре: в оправе из потускневшей меди, с поверхностью, словно побитой временем, с серебром, усеянным темными пятнами.

Джей уставился на свое отражение и прокрутил в голове то, что произошло этим вечером с Селиной Руссо. Она увидела его внешность, несмотря на защитные чары. Джей был уверен в этом. Вопрос только – как?

Пока он глядел на шрамы на своей правой щеке, окидывая их медленным взглядом, как делал обычно, его отражение в зеркале заискрилось. Поверхность словно обратилась в жидкую ртуть, как водная гладь, потревоженная ветерком.

Джей не удивился, увидев это. Скорее, даже ожидал увидеть. Пришло время ответить за свой последний проступок. Он дождался, пока зеркальная гладь успокоится, пока она не перестанет показывать его отражение. Вместо него в медной оправе, как в картине, появилась огромная рябина в лесу среди изумрудных ясеней, чьи стволы покрывали крошечные бутоны. Бледно-зеленые, розовые, фиолетовые и голубые пионы цвели на земле под ветвями этого дерева. Края каждого лепестка украшала позолота. Когда ветер пронесся по лесу, тормоша ветки деревьев и цветочные бутоны, пыльца, словно алмазная крошка, посыпалась вниз. Промелькнули перышки одинокой птички в ветвях, ее клюв как будто был отлит из метала, а красные глаза сверкали, как два рубина.

Достаточно было лишь взглянуть, чтобы понять, что это не один из лесов в мире смертных.

Из-за рябины появилась сногсшибательная женщина, многослойное легкое платье вилось вокруг ее босых ног, а тонкие плечи украшала белая шелковая накидка с окантовкой из лисьего меха. Она ничего не сказала, когда остановилась прямо напротив Джея. На лбу у нее красовался серебряный обруч, щеки были припудрены измельченным жемчугом, а губы накрашены черным. Ее длинные темные волосы ниспадали до самой талии, а миндалевидные глаза смотрели настороженно. Пронзительно.

– Ты меня избегал в последнее время, – сказала она наконец на языке, знакомом Джею с детства, корейские слова ласкали ему слух. – Я нахожу подобное непростительным. Если бы ты был низшим существом, я бы скормила тебя своим землекопам. Они обожают разочаровавший меня обед.

Джей низко поклонился.

– Приношу свои глубочайшие извинения, моя госпожа. Моему поведению нет оправданий. Пожалуйста, не сомневайтесь и вызывайте меня, когда вам заблагорассудится, наказав меня, как посчитаете нужным.

Женщина моргнула и внимательно уставилась на его лицо, повернув подбородок. А затем добрая улыбка смягчила черты ее лица, отчего жемчужная пудра на щеках заблестела.

– Наша последняя встреча оставила после себя много вопросов. Быть может, я тоже тебя избегала. – Ее улыбка стала шире, собираясь морщинками в уголках черных глаз. – Прости меня за мои слова, Джейяк. Ты мало что мог сделать для безопасности Селины. Я не должна винить тебя.

– Я не справился со своим заданием, не защитил ее, моя госпожа. Ваш гнев мне понятен.