Книга Игра в обольщение - Дженнифер Эшли

— Я заберу эти чертовы письма, — снова усадил ее на стул Кэмерон, — все до последнего листка. Ты права, Филлида Чейз — гадюка. Она попытается обмануть тебя. Мне она не доверяет, но знает, что меня ей не обмануть.

Он заметил, как блестят серые глаза Эйнсли, пока она просчитывала возможные риски.

— Нам надо пойти вместе, — наконец сказала она.

— Я не позволю тебе покинуть эту комнату. Только не на этом мерзком суаре Роулиндсона. Он плохой человек, Эйнсли.

— Но то же самое все говорят и о вас, лорд Кэмерон, — улыбнулась Эйнсли, и у Кэмерона забурлила кровь.

— А я и есть плохой человек, очень плохой, но в другом смысле. Я хочу заниматься с тобой любовью до тех пор, пока мы оба не упадем без чувств. А потом хочу начать все сначала.

От его откровенности Эйнсли покраснела, но не задрожала и не почувствовала робости. Робость и страх — это не про нее.

— Я знаю, насчет Филлиды ты прав, но письма… — У нее был несчастный вид. — Ты должен обещать мне, что не станешь их читать, а отдашь мне.

— Меня не интересуют чужие письма, — навис над ней Кэмерон, заглядывая в ложбинку между грудей. — Ты там прячешь деньги?

Эйнсли сунула руку глубоко в корсет и вытащила пачку денег:

— Вот.

— Не ожидал, что они окажутся именно там, — пробормотал Кэмерон, забирая деньги, хранившие тепло ее груди. Он быстро прижался губами к ее губам и выпрямился. — Оставайся здесь. Я вернусь с письмами, и мы поедем домой в моем экипаже.

Эйнсли кивнула.

В этом огромном парике она была такой очаровательной, аппетитной даже. Через маску серые глаза смотрели так страстно. Она выглядит как высококлассная проститутка, отчасти невинная, отчасти обольстительная, словом, женщина, которая пользуется повышенным спросом в борделях для верхушки общества.

Этот тип женщин больше всего любит фотографировать Роулиндсон, когда их лапают один или двое наглых мужчин. Эйнсли сколько угодно может утверждать, что она не так уж невинна, но она и понятия не имеет, что могут затеять Роулиндсон и его друзья.

В Кэмероне проснулся зверь, жестокий и опасный, которого Кэмерон пытался удержать под контролем с помощью алкоголя, женщин и лошадей. Но сегодня этот зверь нашел куда направить свой гнев, и Кэмерон улыбнулся. Он заметил, как смотрел Роулиндсон на Эйнсли, когда она спускалась по лестнице. Кэмерон получит удовольствие, сломав ему шею, и Филлиде, возможно, тоже. Но после того, как вернет эти чертовы письма.

— Подожди. — Эйнсли вскочила со стула, выдернула из кармана Кэмерона носовой платок и начала, едва касаясь, вытирать ему губы. — У тебя помада на лице.

— Я хочу, чтобы она была у меня по всему телу, — страстно улыбнулся Кэмерон.

Эйнсли вспыхнула.

Прекрасная, замечательная Эйнсли.

Кэмерон поцеловал ее, потом взял носовой платок, вытер остатки помады на губах, заставил себя повернуться и выйти из комнаты.

Когда дверь захлопнулась, Эйнсли вздохнула и рухнула на хрупкий стульчик.

Любая другая женщина, видя, что джентльмен, к которому она неравнодушна, идет на встречу с бывшей любовницей, испытала бы тревогу, но Эйнсли ничего, кроме облегчения, не почувствовала. Если кто-то и может убедить Филлиду отдать письма, то это — Кэмерон Маккензи. Он не станет церемониться и получит письма, как бы Филлида ни изворачивалась.

Эйнсли чувствовала жар, охвативший каждый дюйм ее тела. Она была возбуждена, взволнованна и немножко напугана тем, что собиралась сделать.

Еще до того как Кэмерон начал целовать ее в этой маленькой комнатке, Эйнсли решила: перед тем как вернуться в Балморал, она позволит себе провести одну ночь с этим человеком. Одна роскошная ночь в роли любовницы лорда Кэмерона Маккензи, а потом она опять станет скромной Эйнсли Дуглас, послушной сестрой и верной наперсницей королевы.

Теперь она старше, мудрее и гораздо лучше во всем разбирается, чем тогда в школе, рассуждала Эйнсли. Она вступит в любовную связь с широко открытыми глазами, как сказала Филлида. Эйнсли будет осмотрительной, но на одну ночь позволит себе быть счастливой в объятиях Кэмерона и сохранит в сердце память об этом романе на всю оставшуюся жизнь.

Но сначала нужно дождаться возвращения Кэмерона с письмами. Эйнсли покрылась испариной, когда часы едва слышно пробили четверть второго, потом стрелка переместилась на пять минут. В половине второго она перестала ждать и решила узнать, что происходит, но к двери подойти не успела, потому что дверь открылась, и на пороге показался лорд Роулиндсон.

«Он плохой человек, Эйнсли», — со спокойной уверенностью сказал Кэмерон. Но можно ли ему верить, когда об этом говорит такой человек, как Кэмерон, паршивая овца в известной семье Маккензи?

В данный момент лорд Роулиндсон не казался опасным. Он стоял на пороге, держась рукой за ручку двери, и с беспокойством смотрел на Эйнсли.

— Это вы, Жизель? С вами все в порядке?

— Там так много людей. — Эйнсли села на стул и стала обмахиваться рукой. — Я решила, что неплохо бы посидеть в тишине.

— Мне показалось, что я видел, как из этой комнаты вышел лорд Кэмерон.

— Все правильно, это был он, — сказала Эйнсли, глядя ему прямо в глаза. — Он показал мне, где можно спокойно посидеть.

На лице лорда Роулиндсона появилась тревога. Он вошел в комнату и закрыл дверь.

— Жизель, я должен дать вам совет ради вашего же блага. Остерегайтесь Кэмерона Маккензи, Он может быть очаровательным, когда ему это нужно, но ему нельзя доверять. По правде говоря, он упрямый и беспощадный человек. Он использует своих дам до тех пор, пока они не влюбляются в него без памяти. А потом оставляет их. Я бы не хотел, чтобы с вами случилось то же самое.

— Я ценю ваше беспокойство, милорд. — Эйнсли почувствовала легкую дрожь. — Действительно, ценю. Но со мной все будет хорошо. — «А теперь, пожалуйста, уходите», — мысленно добавила она.

— Простите, что надоедаю, — не сдавался Роулиндсон. — Просто я не хочу видеть, как страдает такая молодая женщина. Пожалуйста, останьтесь и развлекайтесь у меня на суаре. Но если вам не нравится толпа, мы можем переместиться в мой личный кабинет. У меня есть друг, настоящий джентльмен, который может к нам присоединиться, если вы того пожелаете. Вы любите фотографировать?

— Мне мало что известно об этом, — с недоумением сказала Эйнсли. — За исключением того, что когда-то очень давно делали мой портрет. — Это было сразу после церемонии бракосочетания, она стояла в наспех сшитом свадебном платье рядом с Джоном Дугласом. Специального пышного наряда на короткую церемонию она не надевала — времени не было.

— Это мое хобби, — сообщил Роулиндсон. — Я вас с удовольствием научу.

— Может быть, в другой раз, — ответила Эйнсли. Она пока не решила, следует ли опасаться Роулиндсона, но то, что он странный, это точно.