Книга А ночь была как музыка, как милость - Валерий Столыпин

Вдоволь наглядевшись на соблазнительный танец или устав от неподвижности, Игорь кашлянул.

Невольно, он не хотел себя обнаружить, думал исчезнуть тихо. Даже чертыхнулся в уме, сетуя на свою неуклюжесть.

Лана скосила глаз, увидела Игоря.

Казалось, она нисколько не смутилась, хотя невольно одёрнула сарафан, пожалуй, слишком поспешно и энергично.

На смену одной интимной детали в обзор мужчины тут же попала другая: маленькая тугая  вибрирующая от резкого движения грудь.

Всего на мгновение.

Разглядеть её было невозможно, но импульс от созерцания прелестной формы был зафиксирован мозгом, кровь спешила передать замечательную новость дальше, пока всё тело не покрылось мурашками вожделения.

Игорь запомнил, буквально сфотографировал удивительную картинку, даже успел заметить бледно-розовую ореолу и виноградинку соска.

Его лицо обагрилось, налившись моментально краской, приобрело цвет спелой вишни или  свекольного сока.

Игорь Леонидович предпринял над собой усилие, попытался успокоить мимику и невинными, но излучающими восторг глазами посмотрел на квартирантку.

Девушка улыбнулась, погрозила пальчиком, – ай-я-яй, Игорь Леонидович! Нехорошо подглядывать. Можно было и постучать. Чем обязана вашему вниманию и столь неожиданному визиту? Не ожидала увидеть вас на своей половине.

– Извините, Ланочка! Совершенно не хотел вас напугать. Просто у меня возникло некое затруднение. Четвёртый раз читаю трактат о дуальности и никак не могу взять в толк…

– Игорь Леонидович, я, конечно, прощаю вас. На первый раз. Думаю, что ничего существенного вы разглядеть не успели. Во всяком случае, надеюсь на это. Давайте перенесём наш диспут, ведь вы об этом, на время ужина? Мне так не хватает времени. Нет у меня обеспеченных родителей. Увы. Приходится пробиваться в жизни самой. Это так трудно, поверьте. Мне нужно учить. Если вас не затруднит, закройте, пожалуйста, дверь. С той стороны. И извините!

– Да-да! Я вас так понимаю, Ланочка. Это вы меня простите за вторжение. Но…

– Все но перенесём на потом. Вечером, во время ужина, вы мне всё раскажете. Или вместо ужина. Как пожелаете. Договорились? Обещаю уделить вам… по крайней мере, не меньше часа. Так вас устроит?

– Покорнейше благодарю! Буду ждать с нетерпением. Вы меня, Ланочка, так обнадёжили. Весьма благодарен, весьма.

– И да, Игорь Леонидович, ответьте, только предельно честно – что вы успели рассмотреть?

– Ну что вы, Ланочка! Я был настолько смущён, что не видел ничего. Ну, разве только соблазнительную позу и краешек оголённой кожи. Совсем тютельку. В моём возрасте… Можете забыть про это недоразумение, Ланочка. Я нем как рыба. Обещаю, ни одна живая душа ни о чём не догадается.

– Ладно, проехали. Только я вам не верю. Вы обманщик. У вас на лице было написано, что успели просмотреть весь фильм. Это нечестно. О, я вас не виню. Одинокий старик… Я бы, наверно, тоже вылупилась на такое диво. У меня красивая попа, я знаю. Ладно, прощаю. До вечера, Игорь Леонидович, – девушка помахала ручкой и даже послала воздушный поцелуй.

В штанах у Игоря немного намокло, а сердце плясало ламбаду.

Мужчина торжествовал. На такую удачу он не смел надеяться: мало того, что теперь можно рассчитывать познакомиться ближе, так ещё и тема для будущей картины стояла перед глазами как живая.

Обворожительное зрелище требовало художественной реализации, вызывало эйфорию, толкало на дальнейшие рассуждения, рождало сказочные фантазии.

Сколько же интересных, возбуждающих, прекрасных событий и переживаний упустил он за эти годы не по своей воле, потворствуя ревнивой материнской заботе, не учитывающей его личные интересы.

Не настало ли время наверстать потерю?

Игорь Леонидович отыскал в столе нераспечатанную упаковку мелованной бумаги для эскизов и принялся рисовать. Он пытался передать листам бумаги всё то, чему стал невольным свидетелем, выплёскивая на ватман эмоции и настроение.

Его руки совершали волшебные движения карандашом, ластиком и кистью, создавая некими  техническими приёмами оживающие впечатления.

Изображение девушки было бесспорно статичным, неподвижным, но зрителю могло показаться, что оно перемещается, эмоционально реагирует на происходящее, посылает чувственный импульс.

Число рисунков было огромным.

Игорь уловил, запомнил каждую деталь. Ускользающие детали дорисовывало воспалённое возвышенным художественным чутьём воображение.

– Вот так, так она смотрела на меня. Я видел, она не была равнодушна. Я тоже её зацепил.

Именно такая она была: божественно-прекрасная, соблазнительная, зовущая, сексуальная, нагая…

Да, он рассмотрел лишь одну обнажённую деталь её восхитительного тела. Одну.

Но какую!

Теперь он может перенести на бумагу любое её движение: эмоцию, мимику, переживание, жест.

Он так чувствует.

Душа художника ликовала, требовала полной творческой отдачи.

Игорь старался.

Прекрасная, удивительная женщина.

Боже, какой же он был дурак. Ведь мог познать эти чарующие ощущения ещё тогда…

– Мамочка, как же ты была неправа! Даже не представляешь, чего лишила единственного сына. Но ничего, есть, есть ещё время, желание жить и чувствовать тоже имеется. Я попытаюсь, я смогу полюбить. Пусть мои чувства не станут взаимными, слишком велика разница в возрасте, мне будет достаточно того, что Ланочка рядом.

Игорь побежал в магазин, купил набор бритв, с остервенением принялся удалять со своего лица растительность.

– Двадцать семь, мне всего двадцать семь лет. Я ещё не старик.

Было больно сдирать загрубевшую поросль.

Игорь спешил, сильно порезался.

Это лицо…

Увидев себя в зеркале, мужчина был немало удивлён впечатлению.

– Неужели это лицо принадлежит мне?

Лихорадочный поиск подходящей одежды, попытки привести её в порядок давались с трудом. Всё было велико, висело, как на чучеле.

– Успокоиться, сосредоточиться,  – уговаривал Игорь себя. – Дуальность, двойственность. Оказывается не нужно далеко ходить, чтобы познать истину. Как просто. Всё имеет оборотную сторону, соприкасается и взаимодействует. Лишь из единства противоположностей рождается позитивное целое.

Игорь Леонидович выпустил эмоции наружу, даже станцевал нечто немыслимое и мычал, дабы не выдать своих чувств возгласами, которые Лана могла услышать.

– Именно потому я так возбуждён и взволнован, – размышлял он, – что не познал прежде настоящей любви. Со Светой мы едва подошли к границе открытий. Это уже прошлое, о нём не стоит беспокоиться. Того, что не произошло, вернуть невозможно. Зато в настоящем у меня замечательные, просто захватывающие дух перспективы и возможности.