Книга Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады - Валерия Ободзинская

− Снимай, говорю! – не знал, что еще предпринять Валера, и беспомощно обернулся в сторону регистраторской стойки. – Врача!

Неля села на лавку, попыталась украдкой снять колготки. И тут же разревелась.

– Не снимешь! Или вместе с кожей! – вмешалась в разговор работница гостиницы. – Надо поливать водичкой теплой и потихонечку снимать! Долго на улице-то стояли?

Сзади внезапно раздался хорошо поставленный голос Рафы:

– Ты что с девчонкой творишь?

Чувство вины и жалости вытеснила досада. Рафино вмешательство и собственное чувство беспомощности раздражали. Раздражение вылилось на Нелю. Стояла, дурочка! Про инопланетян рассказывала.

– Почему мне не сказала ничего? Надо было сразу в гостиницу бежать!

Неля посмотрела на него с такой смесью боли и обиды в черных глазах, что Валера почувствовал себя последним негодяем.

Все расступились, пропуская мужчину лет сорока:

– Кто здесь больная?

Он деловито посмотрел на Нелю, потрогал, пощупал, что-то шепотом спросил, так что слышала только девушка, и увел в помещение за регистрационной стойкой. Валеру, рвавшегося вслед, мягко отстранил:

– Не волнуйтесь. Жива будет ваша девушка.

– Сигарета есть? – спросил Валера у Рафы, выскочив за ним на улицу.

– Ты же не куришь, – удивился тот, но протянул пачку, – смотри не запей еще.

– Не запью. – Он с удовольствием бы сейчас развернул администратора куда подальше, если бы не планы.

– Слушай, – начал Валера доверительно, – куда я с ней сейчас? Такси не ходят. Автобусы тоже. Одолжи номер до завтра?

– А я куда среди ночи?

– А ты у меня останься. Ну, не поведу же к Гольдбергу. Двое мужиков. Нехорошо. А так – посидим у тебя немного и утром на автобус.

Рафа театрально вздохнул:

– Пошли, заберу вещи.

Неля вернулась после двенадцати.

– Легкое обморожение. Доктор обещал, за неделю поправлюсь.

Она выглядела уставшей и измученной, а потому послушно позвонила домой и соврала тете, что заночует у Беллы. Рафин номер был просторным и светлым, два бра в форме лотосов уютно мерцали, но Неля встревоженно смотрела лишь на освещавшуюся ими большую кровать. Валера почувствовал, как Неля напряглась, и попытался отвлечь:

– Ну, и накурено! – утопленные под горками окурков пепельницы создавали ощущение, будто здесь кто-то играл в извержение вулканов. – Приляг пока, а я уберу здесь.

Неля устремила взгляд на кровать и попыталась возразить:

– Да что я лежать буду, давай помогу.

Валера взял за плечи и легко подтолкнул к кровати:

– Ложись. Тебе болеть положено. Вот, кстати, – он протянул синие треники и футболку, предусмотрительно захваченные из номера. – Переоденься, если хочешь.

Пока Неля переодевалась, он сбегал к ребятам и вытряс с них все, что могло понравиться девушке: фрукты, шоколад, шампанское. Красиво расставив на журнальном столике, придвинул тот ближе к кровати.

Неля вышла из ванной и нерешительно замерла.

– Шампанское?

– Вместо обезболивающего, – улыбнулся Валера.

Она покорно кивнула и присела на самый краешек кровати.

Валера откупоривал бутылку и смотрел, как Неля нервничает все сильнее, подозревая подвох или обман. Черные глаза метали молнии, но он не уклонялся. Ведь охотился он сам! Пробка наконец подалась и выстрелила, отлетев к трехстворчатому окну. Неля вскрикнула от неожиданности, а Валера засмеялся. Девушка выпрямила спину и, словно защищаясь, положила ногу на ногу. Взгляд его скользнул по синим родным треникам, которые на стройных ногах смотрелись неожиданно волнующе.

Он встал на одно колено и прижал ее ладонь к губам.

– Как твои ножки?

– Ну…, – замялась Неля, совершенно смутившись. – Хорошо.

– Отчего ты покраснела? – придвигаясь ближе к ее лицу и губам, зашептал Валера. – Знаешь?… Я как только увидел тебя, сразу решил, ты моя! Навсегда!

Не давая прийти в себя, он начал целовать, осыпая то поцелуями, то признаниями.

– Солнышко… Нелюшка…

Она тоже говорила что-то. Тревожное, молящее… Просила подождать, отступить, но он не слышал. Не хотел слышать, боясь упустить шанс. Неля его женщина, только его!

* * *

Утро девятого марта он встретил на перроне. Снова шел снег. Колкие зернышки весенней метели беспорядочно летели вдоль дороги. Валера вглядывался сквозь снежное марево, силясь рассмотреть смутные силуэты, но нужного не находил.

Музыканты тем временем торопливо грузили в вагон инструменты и чемоданы. Один Рафа не обращал внимания на злую непогоду и спокойно дымил папиросой, переговариваясь с пышногрудой проводницей, которую ласково называл Валенькой.

Неля пришла в начале десятого. Вынырнула из снежной дымки, вырвав вздох облегчения из груди Валеры:

– Ты моя туманная, призрачная Ангара, – радостно обнял он девушку, – как наши ножки?

– В порядке, – пожала плечами, отряхивая примерзшие льдинки с воротника.

Валере захотелось встряхнуть ее, смутить, заставить краснеть:

– Помогло лечение? – шепнул он на ухо.

Неля и впрямь покраснела, немного отвернулась и сделала вид, что снова отряхивает снег. Валера любовался на нее, такую свежую, милую, принадлежащую лишь ему, но мгновение испортил Рафа:

– Ну что ты вот девочке мозги пудришь? Сейчас бы спала спокойно дома, чай горячий с малиной пила.

– Где твоя шуба? Почему в летнем пальто? Пижонить нравится? А если снова отморозишь что-нибудь? – ругал Нелю Валера, но глаза его улыбались.

– Не в летнем, а в весеннем, – обиженно огрызнулась та, и тут же шутливо добавила: – Ты же хотел декабристку?

Сердиться расхотелось, но для порядка поворчал еще:

– Декабристка мне живая и здоровая нужна.

Рафа с жалостью посмотрел на Нелю:

– Эх ты… декабристка. Хоть понимаешь, с кем связалась?

Однако Неля не слушала, она уткнулась носом в шарф и смотрела только на Валеру.

– Я тебе бутерброды сделала. И еще… – она протянула пакет, – позы с мясом. Может…

Валера стоял, закрыв рот рукой и по-детски открыто, простодушно смеялся.

– Что ты мне сделала? Позы?

Неля, какое-то время недоверчиво смотрела на него. Она хотела сказать что-то другое, для чего долго собиралась с духом, и теперь растерялась.

– Позы… Это такое бурятское блюдо… – после того, как он прервал, она не могла набраться решимости. Отчаявшись, сердито добавила. – Таких простых вещей не знаешь!