Книга Эра войны. Эра легенд - Майкл Дж. Салливан

– Проводите их до Грэндфордского моста, – приказала Персефона по-фрэйски. – Дайте им еды и воды, чтобы они могли добраться до Эриана, и отпустите.

Пленники просияли.

– Ты ведешь себя глупо, – тихо сказал ей Нифрон по-рхунски. – Проявляешь слабость. Слабые не способны управлять страной.

– Я не управляю страной. Я веду войну.

– Тем паче. Тебе нужно быть решительной и менее податливой.

– Тебе легко советовать, ведь ты у себя дома. А я не забыла, что живу в стане врага. За нами постоянно наблюдают. Может, ты этого не замечаешь, но фрэи в городе смотрят на нас с отвращением. Падера готовит мне еду, потому что повара-фрэи отказываются. Роан и ее кузнецы изготавливают оружие в кузницах Алон-Риста, местные им не помогают. Они не умеют делать железо, но не хотят учиться у рхунов. Фрэи, которые решили остаться, ждут не дождутся нашего провала. Они надеются, что мы сдадимся и отправимся восвояси, а они отскребут свои дома дочиста, чтобы избавиться от нашего запаха, и вернутся к прежней жизни.

– И какое это имеет отношение к…

– До сегодняшего дня от руки рхунов погибли только Шэгон и Гриндал. Пока я киниг, ни один фрэй не лишился жизни. Если я казню двух высокопоставленных фрэев, если они погибнут от рук людей, терпение остальных может лопнуть. У меня и так одна война на пороге. Мне не нужна вторая война внутри крепости.

– Сила держится на страхе, а не на сострадании. Страх перед фэйном сплотил рхунов и сделал тебя кинигом. Страх перед кинигом будет объединять рхунов и фрэев, даже когда угроза нападения фэйна минует.

– Я не хочу, чтобы мои люди меня боялись. Я хочу, чтобы они вообще ничего не боялись. В этом все и дело.

– Красивый идеал, который следует повторять на публике при любой возможности.

Персефона нахмурилась. Ей не хотелось в очередной раз возвращаться к старому разговору. Тем паче, что она все больше склонялась к мысли, что Нифрон прав.

Блестящий правитель фрэев пугал ее поначалу, однако за прошедший год она привыкла во многом полагаться на него. В отличие от вождей кланов, Нифрон, как и другие фрэи, спокойно относился к тому, что военной кампанией руководит женщина. До недавнего времени фрэями правила женщина по имени Фенелия, и она выиграла войну с дхергами. Нифрон оказывал Персефоне всестороннюю поддержку. Как ни странно, с представителем другой расы она чувствовала себя гораздо спокойнее и свободнее, чем с собственным мужем, и поэтому ей было трудно отклонять советы Нифрона.

– Сколько узников содержится в темнице?

– Ты меняешь тему, – с упреком заметил Нифрон.

– Хочет, и меняет; она ведь киниг, – с невинной улыбкой встряла Мойя.

Персефона не сомневалась: только ее Щит способна убивать одним взглядом.

– Мне казалось, хорошему Щиту полагается молчать, – парировал Нифрон.

Год назад эта фраза привела бы их обеих в ужас, теперь же Персефона приготовилась услышать неизбежный ответ. Мойя никогда за словом в карман не лезла.

– А мне казалось, что фрэи – боги, – пренебрежительно произнесла девушка. – Какое разочарование.

Ну и язык у нее! Они провели вместе бок о бок целую зиму, планируя и организовывая жизнь в Алон-Ристе и подготовку к грядущей войне. Сперва Персефона опасалась, что Мойя навлечет на них обеих неминуемую гибель. Она любила девушку всей душой, однако та умела сделать трудную ситуацию совершенно невыносимой. Когда выпал первый снег, стало ясно, что Нифрон, наоборот, приветствует ее нападки. Похоже, ему нравилось препираться с Мойей. К середине зимы они регулярно обменивались колкостями. Чтобы не ударить в грязь лицом, Мойя даже заставила Тэкчина научить ее фрэйским ругательствам.

– Так сколько всего узников? – повторила Персефона.

Нифрон смерил Мойю долгим взглядом, потом вернулся к разговору.

– Чуть больше сотни.

– Больше сотни? Так много?

– А мне казалось, инстарья никогда не перечат старшим по званию, – не унималась воительница.

Мойя!

К счастью, на сей раз Нифрон пропустил ее слова мимо ушей.

– Петрагар и Вертум были единственными фрэями, которые содержались под стражей.

– Ты держишь там людей? – возмущенно воскликнула Персефона.

– Нет, конечно, – ответил Нифрон так, будто она задала смешной вопрос.

– Значит, гномов?

– Зачем нам держать в тюрьме гномов?

– Я просто не знаю, кто еще там может быть.

– Мы используем дьюрингон в основном как загон для животных. Патрули иногда захватывают в плен гоблинов, вэлов или бэнкоров. У нас как-то даже был эрифэйс, а еще несколько лет жил белый медведь, мы назвали его Алпола в честь снежного великана, в которого верят грэнморы.

Персефона понятия не имела, о ком он говорит, однако воображение тут же услужливо нарисовало ей целую толпу сказочных существ и кошмарных чудовищ, находящихся у нее под ногами.

– Что вы с ними делаете?

– В основном, наблюдаем. Изучаем их сильные и слабые стороны, привычки, повадки и язык.

– Мы закончили? – встряла Мойя.

В середине дня она обучала стрельбе из лука сотню будущих лучников.

– Похоже на то. – Персефона кивнула стражу у дверей, и тот закрыл зал с другой стороны.

– Тогда пойду немного поиздеваюсь над кучкой слабаков и хилятиков.

– И как у них дела? – поинтересовался Нифрон, направляясь к выходу для судей.

– Весьма неплохо, только им не говори. Многие из той же группы, что я тренировала осенью. Они здорово продвинулись, и меня это радует.

– Есть среди них достойные внимания? – Нифрон открыл дверь и пропустил женщин вперед.

Мойя кивнула.

– Парень по имени Тэш. Обожает меряться со мной силой.

Нифрон кивнул.

– Сэбек говорит о нем то же самое.

– Он одаренный и в нем полно задора. Я видела, как он упражняется в стрельбе на таком зверском холоде, что даже камни насквозь промерзают. Сделал себе перчатки без пальцев, чтобы лучше чувствовать струну. И он единственный, кроме меня, кто способен удержать пять стрел в руке, натягивающей тетиву. Остальные держат стрелы той же рукой, что и лук, и оттого стреляют медленнее. Тэш недостаточно меток, зато может выпустить три стрелы быстрее, чем ты успеешь произнести свое имя.

– Он просил себе доспехи. – Нифрон закрыл за ними двери. – Хочет привыкнуть к их весу. Ему говорят, что он еще не вырос, но упрямец никак не унимается.

– Неудивительно, он же дьюриец, – заметила Мойя.

Они вошли в главный зал Кайпа. Сюда не проникало ни единого лучика солнца. Будучи крепостью внутри крепости, он располагал единственными окнами, точнее, узкими бойницами, четырьмя этажами выше.