Книга Все семь волн - Даниэль Глаттауэр

Через пять минут

RE:

Ты бы отменил встречу. И я бы расстроилась. А так я в восторге от тебя — от того, как храбро ты сражался, с каким вниманием ты его слушал, как приветливо с ним говорил. Это же лучше, верно? Во всяком случае, ты произвел на него неизгладимое впечатление.

Через три минуты

RE:

То-то его папа обрадуется!

Через восемь минут

RE:

Лео, ты недооцениваешь Бернарда. Он давно уже не считает тебя конкурентом. Между нами полная ясность. Наконец-то! У нас с ним сейчас — как бы отрезвляюще это для тебя ни звучало — что-то вроде брака по расчету. Опять. И мы успешно справляемся со своими ролями! Ведь любое партнерство рано или поздно становится «браком по расчету», построенным на доводах разума, все остальное было бы так… так… так неразумно — с точки зрения партнерства, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Через две минуты

RE:

А я, значит, свежеиспеченный член вашего «разумного партнерства». Ты можешь мне как-нибудь при случае объяснить, какая функция мне отводится в этом разумном сообществе? Может, после виртуального шефства над мамой мне сосредоточиться на сыне?

Через минуту

RE:

Дорогой Лео!

Неужели этот час, проведенный с Йонасом, стал для тебя таким уж тяжелым испытанием? Поверь мне, он был очень рад увидеть тебя и поболтать с тобой. Ему безумно понравился твой рассказ о средневековых пытках. Он не прочь услышать продолжение.

Через семь минут

RE:

Эмми, я рад это слышать. Он очень милый парень. Но если быть честным, если быть предельно честным и откровенным — ты, наверное, этого не поймешь; это, наверное, не способна понять ни одна поборница «разумного партнерства» с разумно-партнерскими детьми, потому что это абсурд, самонадеянность, высокомерие, может, даже мания величия, бзик, идиотизм, оторванность от жизни, утрата чувства реальности, причуды инопланетянина, но я все-таки скажу: — я, собственно, хотел видеть ТЕБЯ и говорить с ТОБОЙ, Эмми. Поэтому я и договорился о встрече с ТОБОЙ. С ТОБОЙ вдвоем.

Через две минуты

RE:

Но мы же увиделись! (Чему я очень рада.) А упущенные разговоры можно наверстать.

У тебя на следующей неделе будет время? Во вторник, в среду, в четверг? Может, даже чуть больше, чем час?

Через три часа

Тема: Привет

Привет, Лео!

Ты что, все еще изучаешь свой календарь?

Через пять минут

RE:

На следующей неделе я вместе с Памелой лечу в Бостон.

Через три минуты

RE:

А-а! Вот как. Надо же. Хм. Понимаю. Что-нибудь серьезное?

Через минуту

RE:

Вот об этом-то, например, я и собирался тебе рассказать. Устно.

Через сорок секунд

RE:

Ну так не тяни кота за хвост, просто расскажи — и все! Письменно!

Через десять минут

Без темы

Ну пожалуйста! (Пожалуйста! Пожалуйста!)

Через час

Без темы

Ладно, не хочешь — не рассказывай. Дуйся себе на здоровье! Тебе это очень идет! Обожаю обиженных мужчин. Они безумно эротичны! Они занимают первое место в моей таблице эротичности: фанаты ежегодной выставки «Отпуск, путешествия, досуг», завсегдатаи пивных палаток, любители автогонок и сандалий — и обиженные!

Спокойной ночи.

Следующим вечером

Тема: Иллюзия «всего»

Привет, Эмми!

Это не так-то просто — объяснить тебе мою ситуацию, но я попробую. Начну с цитаты из Эмми: «Все один человек, наверное, и не может дать». Ты права. Это очень мудро. Очень логично. Очень разумно. С таким подходом ты не рискуешь потребовать от другого слишком многого. Да и самому тоже можно с чистой совестью вносить «посильную» лепту в счастье другого. Это позволяет экономить энергию на черный день. С таким подходом вполне можно жить вместе. Жениться и выходить замуж. Растить детей. С таким подходом вполне можно выполнять данные обещания, строить «разумное партнерство», укреплять его, забывать про него, пока оно не зарастет травой, потом, встрепенувшись, судорожно полоть его, поливать, спасать, начинать все сначала, преодолевать кризисы, тянуть лямку. Великие задачи! Я отношусь к этому с пониманием и уважением, честно. Но: я так не могу, я так не хочу, я так не думаю и не буду. Я хотя и взрослый человек и даже старше тебя на два года, но ОНА все еще со мной, и я (еще) не готов отказаться от нее — от иллюзии «всего». Реальность говорит: «Все один человек, наверное, и не может дать». Моя иллюзия говорит: «Но он должен хотеть этого. И не переставать пытаться это сделать». Марлен меня не любила. Я готов был дать ей «все», но эта моя готовность мало ее интересовала. Она благодарно или милостиво приняла жалкую долю того, что ей было предложено, остальное мне пришлось взять обратно. Того, что она приняла, в результате хватило всего на несколько взлетов. За которыми сразу же следовали посадки. Причем довольно жесткие, во всяком случае, для меня. С Памелой все по-другому. Она любит меня. Она действительно меня любит. Не бойся, Эмми, на этот раз я не собираюсь надоедать тебе подробностями относительно моего симбиоза с Памелой. Проблема в том, что Памела чувствует себя здесь не очень комфортно. Она тоскует по родине, по своей семье, по своим друзьям и коллегам, по своим любимым кафе и ресторанам, по своим привычкам. Она не подает вида, старается скрыть это от меня, хочет избавить меня от лишних огорчений, потому что знает, что ко мне это не имеет никакого отношения и потому что считает, что я тут ничего не могу изменить.

И вот я приготовил ей сюрприз: купил два билета на самолет в Бостон. От радости она мгновенно израсходовала свой годовой лимит слез. С этого момента ее просто не узнать — ее словно накачали экстези. Она думает, что это будет всего-навсего «двухнедельный отпуск», но я не исключаю, что двумя неделями дело не обойдется. Не говоря ей об этом ни слова, я запланировал несколько деловых встреч в тамошних институтах германистики — может, мне удастся организовать себе там какую-нибудь долгосрочную работу.

Эмми, меня совсем не тянет в Бостон. Я бы с огромным удовольствием остался здесь, по разным причинам. Нет, не по разным причинам, а по одной совершенно определенной причине. Но эта причина такая… как ты сказала бы? — «эта причина такая… такая… такая беспричинная, такая беспочвенная». Она не имеет под собой никакой почвы. Это химера. Нет, еще хуже — фата-моргана. По-видимому, мое совместное будущее с Памелой, если оно будет, находится в нескольких тысячах километров отсюда. Мне кажется, что я лучше могу перестраиваться и адаптироваться в новой среде, чем она. Ее эйфория — лучшая мотивация для меня. Мне хочется и дальше видеть ее такой, какой я видел ее в последние дни. Я хочу, чтобы она и дальше смотрела на меня так, как смотрела в последние дни. Она смотрит на меня как на мужчину, который способен дать ей «все». Нет, это не способность, это только готовность. А между ними — иллюзия. И я хочу сохранить ее подольше. Для чего вообще стоит жить, если не для иллюзии «всего»?