Книга Дар берегини - Елизавета Дворецкая

Гриди отвели участников драки к колодцу и там обливали водой, чтобы смыть пот, кровь и грязь, охладить головы. Для Шумяты и Леготы пришлось найти две сорочки взаймы: от них так несло сывороткой, что невозможно было рядом находиться. Наконец их привели в гридницу, где уже ждали трое бояр – Вячемир, Доброст и Гостыня. Одетые в белые насовы, с длинными бородами – белой, пегой и рыжеватой, – они сидели в ряд на скамье близ княжеского стола и выглядели, будто сами «деды» – мудрые предки, явившиеся из Ирья судить неразумных потомков. Вся мудрость веков и поколений племени полянского таилась за их строгими морщинистыми лицами. Кожа их огрубела и потемнела от солнца и долгих лет, что еще усилило сходство с ликами деревянных чуров. В таких годах – с тех пор как появятся внуки – человек уже не совсем живой, а скорее житель пограничья между тем светом и этом, посредник между «дедами» в Закрадье и внуками на белом свете[18].

Посередине напротив входа, в дальнем конце длинного помещения, стоял на возвышении княжий стол – кресло с резной спинкой, украшенной головами змеев. Оно пустовало уже более полугода, с него убрали даже подушку, но тем не менее казалось, что кто-то все-таки смотрит с него в гридницу, оставаясь сам невидимым. На скамеечке слева от него сидела Ельга, Свен стоял справа, опираясь на свою сулицу. Очень хорошо это зрелище знаменовало нынешнее положение дел в княжеском доме. Место главы и хозяина было пусто, а его молодое поколение – красота и мощь, – разделенные этой пустотой, разобщенные, каждый сам по себе, не имели ни прав, ни силы, ни власти. Между ними двоими пустота отцовского сидения зияла еще резче. Два цветущих ростка поднялись над старым Ельговым корнем, но законный отпрыск родился женщиной, а мужчина оказался запятнан рождением от полонянки. Так они и остались, как две руки без головы, живые свидетельства того, как удача старого Ельга дважды допустила промах.

– Кто драку начал? – сурово хмурясь, спросил привычный к таким разбирательствам Вячемир.

– Он! – Легота и Шумята одновременно кивнули друг на друга. – Он, подлюка!

Этим старцев тоже было не удивить.

– Видоки кто? – Вячемир окинул взглядом остальных участников дела.

Выяснилось, что самое начало видели только сами трое – Шумята, Легота и Держак. Еще видели Шумятины паробки, но они – его два братанича и один челядин – по неполноправному своему положению в видоки не годились. Пришлось допрашивать самих бойцов: кто кого первым толкнул, ударил, кто первым нестерпимое слово сказал…

– Я за драку продажу[19] заплачу, – говорил Легота, не отрицая, что первым от слов перешел к делу, окатив Шумяте рожу медовухой. – Только вы, старцы, уж если судите, то рассудите нас по делу. Этот недоносок, – он ткнул в Шумяту, – поле наше пашет третий год, а оно наше, мы с Держаком его десять лет назад расчищали…

– Вот этими руками! – подхватил Держак…

⁂

Длинный день поздней весны кончался, Ельге было видно в оконце, как солнце распускает по небокраю на западе длинный свой мантион, багряный, как у цесаря греческого, а перед пустым столом покойного Ельга все продолжалось разбирательство. Свен устал стоять и сидел на приступке, поворачивая голову от одного говорившего к другому.

– Я у Теребуни это поле купил! – твердил Шумята. – Полторы гривны дал! Послухов имею! Велите, старцы честные, я вам их представлю перед очи! Мое это поле! Теребуня его у Будоты с матерью купил, а я угодье родовое у чужих выкупил! Вы бы двое мне лучше спасибо сказали!

Шумята приходился Леготе и Держаку зятем – десять лет назад он женился на родной сестре Держака, а Леготе она приходилась двоюродной. Все эти годы они не слишком ладили, но спорное поле окончательно их рассорило. Лет двенадцать назад Держак и Легота, сами первый год как женившись, расчистили от леса делянку на краю родовых угодий – сперва сожгли и посеяли в золу, получив, как водится, урожай сам-восемьдесят, а потом раскорчевали пни и стали пахать, пока через несколько лет земля не истощилась. На эту работу их послал старый Несда, их общий дед, пообещав, что они получат поле, когда сам он умрет. С тем оба брата и отъехали дальше в лесостепь, где завели на пустом месте новое хозяйство. Поле тем временем отдыхало – чтобы оно снова могло родить, требовалось подождать лет десять. И вот, когда срок вышел, они обнаружили, что на их поле вовсю трудится муж сестры, Шумята, со своими младшими братьями.

– Так если Шумята поле купил, и послухи есть – значит, его право верное, – рассудил Доброст. – Так, отцы?

– Нет у него никакого права это поле у себя держать, если его продали без закона! – горячо возражал Держак. – Дед умер, у него в доме остался Будым – это дедов самый младший сын, Будомысл. Стрый наш, стало быть, хоть почти в сыновья годится нам с братом. Дед его оставил на четырнадцатом году. Они с матерь то поле продали Теребуне. Он нам не родня, подселился с того берега. Я ему говорю, – он кивнул на Шумяту, – поле наше, не имели права его продавать, так что оно нам, а ты свои гривны проси с Теребуни назад.

– А Теребуня что? – спрашивал Вячемир.

– Призовите его, пусть они за те гривны сами меж собой разбираются – Шумята, Будым и Теребуня. А поле то наше, мы сами его расчищали…

– Вот этими руками! По ночам! Костры жгли и при огне работали!

– И дед нам клялся, что нам его оставит!

– А что же Будым ваш отцову волю нарушил?

– Да он, говорит, знать не знал, ведать не ведал!

– Что же отец наследок-то не поделил толком, при послухах?

– Да он как умер-то? – вздохнул Легота. – Упал посередь двора… Три дня пролежал, ни рукой, ни ногой не шевельнуть, слова не вымолвил. И так вот отошел…

– Дед помер, поле раз продали, два продали, распахали, засеяли, урожай сняли, пива наварили, выпили, упились допьяна, отоспались – а вы, оба два, все это время что делали? Хрен пинали, жма? – с досадой и насмешкой воскликнул Свен. – Теперь нам здесь мозги толчете! Я б на месте этого, – он кивнул на Шумяту, – шиш бы вам теперь отдал, а не поле!

Шумята приободрился, видя поддержку княжеского сына.

– Ни Шумята, ни тот ваш Теребуня, выходит, не виноват! – рассудил Гостыня. – Виноват тот отрок, что после отца хозяином остался и чужое продал. А те двое просто купили то, что им было нужно, и гривны честно заплатили. Но если поле было ваше, то вам следует его взять, а им – назад свои гривны получить. Что вы год назад не могли этого сделать?

– Надобно теперь тебе, – Доброст показал на Шумяту, – поле им воротить, а взять свои скоты с хозяев, что поле продали.