Книга Возраст сомнений - Андреа Камиллери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да? – ответила она ледяным тоном.
Сохраняй спокойствие и постарайся объяснить, как было дело.
– Лаура, я прошу у тебя прощения, меня вызвал начальник полиции и…
– Что-то случилось, я поняла.
Тогда почему так сухо?
– Послушай, можно все исправить. Если ты спустишься через четверть часа, я за тобой заеду.
– Нет.
Совершенно невозмутимо. Сухо и холодно, как выстрел в грудь. Но он решил настаивать.
– Еще не так поздно. Ты поужинала?
– Я передумала.
Голос был бесстрастным, в нем не было ни злости, ни отчаяния. Как гладкие стены, по которым скатываются, не оставляя следов, слова.
– Хорошо, но я хочу тебя вернуть.
– Слишком поздно.
– Ладно, я все равно приеду.
– Нет.
– Побудем вместе хоть полчаса!
– Нет.
– Ты обиделась? Я звонил на работу, чтобы предупредить тебя, и на мобильный. Я не хотел…
– Я не обиделась.
– Хорошо. Завтра увидимся?
– Не думаю.
– Почему?
– Я решила: этот вызов к начальнику, это знак… Все предопределено.
Звонок Бонетти-Альдериги? Предопределено? Кем?
– В каком смысле, извини?
– В том смысле, что судьбе так угодно. Значит, между нами ничего быть не может.
Что за бред!
– Ты хочешь сказать, что веришь в эти глупости?!
Она молчала, и тогда Монтальбано разозлился:
– Может, ты и гороскопы по утрам читаешь?
Лаура положила трубку.
Монтальбано попробовал перезвонить, но ему никто не ответил.
Аппетита, естественно, не было.
Оставалось посидеть на веранде с сигаретой и виски, пока не уляжется злость, и пойти спать.
Минутку, Монтальбано.
Не кажется ли тебе странным, что единственное чувство, которое ты в данный момент испытываешь, – это злость? Не боль, не разочарование?
А если ты злишься, как это объяснить?
Проверь, хватит ли сигарет и виски, и подумай об этом.
Сигарет оказалось три пачки, а виски меньше чем полбутылки. Надо припасти новую.
Он съездил в бар, вернулся и, открывая дверь, услышал телефонный звонок. В спешке роняя ключи, вбежал в дом, поставив бутылку на пол.
Подняв трубку, естественно, услышал гудки.
Ну почему, почему он никогда не успевает ответить?!
Конечно, это Лаура.
Что делать? Перезвонить? А если это не она? Телефон зазвонил снова.
– Лаура!
На другом конце повисла гробовая тишина. Черт, должно быть, снова проклятый Бонетти-Альдериги!
– Кто это?
– Это Ливия.
Его бросило в пот.
– Могу я узнать, кто такая Лаура?
В отчаянии он не знал, что сказать, и засмеялся:
– Ха-ха-ха!
– Что смешного я спросила?
– Ты ревнуешь, да?
– Конечно. Отвечай, не валяй дурака.
Он ответил таким тоном, будто говорил Бонетти-Альдериги с высоты своего положения.
– Не поверишь, когда ты позвонила, я как раз вспоминал имя возлюбленной Петрарки и, сняв трубку, неожиданно его вспомнил, он… она… это…
– …мы …вы …они, – добавила Ливия. – Думаешь, я настолько глупа, чтобы тебе поверить?
Пот стекал ручьями по лбу Монтальбано и заливал глаза, трубка выскальзывала из мокрых рук.
– Прости, можно я перезвоню тебе через пять минут?
– Нет! – И Ливия повесила трубку.
Как некстати позвонила Ливия! Он вернулся к входной двери, взял стоявшую на полу бутылку и отнес на веранду. Принял душ и, опечаленный, сел за стол.
Так о чем он хотел подумать?
Ах да! Почему он испытывает злость, а не сожаление или боль.
Почему именно сейчас надо об этом думать? Когда в голове такой кавардак… Разве нельзя найти более подходящее время?
Нет, сейчас самое подходящее. И не юли, как маленький ребенок.
Смелее, вперед!
Когда человек злится? Отвечай.
Ну, есть много причин, по которым…
Не надо ходить вокруг да около, как сказал бы господин начальник полиции. Ближе к делу. Вопрос очень простой: почему тебя разозлил отказ Лауры?
Ну, потому, что я очень хотел ее видеть и…
Уверен?
Конечно.
Нет, дорогой, не ври самому себе! Ты как будто раскладываешь пасьянс и сам же при этом мухлюешь.
Тогда почему?
А я тебе скажу. Потому, что обломилось задуманное.
Нет, не надо так, выходит вульгарно. Как будто я просто хотел ее…
Да? Не это ли было твоей целью?
Да ладно, не говори ерунды!
Ерунды? Если бы ты любил ее по-настоящему, тебе было бы сейчас грустно, больно, одиноко, все что угодно. А ты злишься.
Объясни-ка подробнее.
Если ты злишься, это значит, что твои чувства к Лауре – не настоящая любовь. Злость означает, что ты относишься к ней как к вещи, которой хотел бы обладать, а она в последний момент уплыла у тебя из рук.
Это значит, что я считаю ее…
К примеру, рыбой. Ты закинул сети. В них попалась рыба. Но когда ты тянул сети, рыба умудрилась выбраться и, освобожденная, уплыла в море. А ты остался, как идиот, с пустыми сетями. Поэтому и злишься.
Значит, то, что я испытываю к ней, это…
Влечение. Вожделение. Тщеславие. А может, она для тебя что-то вроде плота, за который ты в отчаянии цепляешься, чтобы не захлебнуться в волнах надвигающейся старости.
Значит, это не любовь?
Нет. И знаешь, что я тебе скажу? Если бы ты и вправду был в нее влюблен, ты бы попытался понять ее мотивы, ее сомнения.
Он размышлял так два часа, пока бутылка виски не опустела. Голова устало склонилась на руки, сложенные на столе, и на него навалился тяжелый полусон.
Разбудила его утренняя прохлада.
Он вошел в дом, принял теплый душ, побрился, выпил кофе.
В голове крутился один вопрос: сможет ли он не искать встреч с Лаурой? Хватит ли у него на это сил?
В итоге он принял решение: уважать ее чувства, не форсировать ситуацию и не брать на себя инициативу.
