Книга Толлеус. Учитель – ученик - Дмитрий Коркин

В этом крыле здания перед кабинетами вместо лавочек для посетителей были лишь редкие пуфики, но и те еще нужно поискать, – они терялись за кадками с диковинными растениями, которые выстроились сплошной стеной с одной стороны коридора. Многие саженцы цвели, наполняя воздух приятным сладковатым ароматом, но назвать их цветами язык не поворачивался – высоте стеблей позавидовали бы иные кусты. Толлеус, поискав взглядом, куда бы сесть, заприметил под раскидистыми ветками гигантского растения с маленькими белыми бутонами табуретку, на которую с удовольствием плюхнулся.

– Стоит ли ждать, когда придет разрешение на покупку земли? – продолжил он спор с самим собой.

– Если придет, – поправил он себя. – Или лучше все-таки осесть в Рингии? Жители там, скорее всего, такие же. Зато суровых законов против Искусства там точно нет.

Кажется, прошло достаточно много времени. Мимо сновали какие-то люди. Кто неспешно прогуливался, читая каждую табличку на двери, иной стремительно проносился к одному ему известной цели. Внезапно старик заметил торопливо шагающего ллэра Шкатоса, рядом с которым чеканил шаг молодой мужчина с лихо загнутыми кверху усами. Судя по выправке и мечу на бедре, человек военный, но без формы. Они не заметили Толлеуса, укрытого широкими листьями растения. Он бы тоже не обратил на парочку внимания, если бы из обрывков разговора не уловил слово «искусник». Сердце сейчас же сжалось от нехорошего предчувствия, и старик навострил уши.

Нужно сказать, в случае с кордосцами это выражение не совсем образное. В силу возраста бывший настройщик уже давненько пользовался искусным плетением для усиления слуха. Штука несложная: по сути, не видимая обычным взглядом воронка, тонким концом уходящая прямо в ухо человека. Конечно же Толлеус на досуге изучал это плетение, как и любое другое, попавшее в руки. Его не устраивала громкость – хотелось улучшить этот показатель. Сперва он шел по пути увеличения размера воронки. Это работало, но проблема в том, что на лету переконфигурировать размер конуса было сложно. Искусник сделал тогда несколько заранее рассчитанных размеров, которые можно легко переключать, и надолго успокоился.

Но однажды во время своих экспериментов, вообще не связанных со звуком, заметил, что можно использовать стандартную воронку, удаленную от человека, но соединенную с ухом специальной нитью, натянутой практически до предела прочности. И тогда все становилось просто, ведь готовое плетение отправить в нужную точку очень легко, оно не так бросается в глаза для посвященного человека, чем гигантское «ухо», а конфигурировать одиночную нить и вовсе не представляет проблемы. И пусть с расстоянием чувствительность ощутимо падала, но для бытовых нужд возможностей такой системы вполне хватало.

Вот и сейчас Толлеус воспользовался этим плетением, решив подслушать чужой разговор. Моральный аспект его нисколько не волновал: он не девушка на выданье, краснеющая по любому поводу. Если оробосцы что-то замышляют против него, то это нужно узнать как можно скорее, и здесь все средства хороши.

Парочка скрылась в кабинете, но толстая дверь, скрадывающая все звуки, не стала преградой: искусная нить преспокойно прошла сквозь нее. Однако качество звука падало с каждым препятствием, которое преодолевала нить: двери, стены, тела посетителей – все оказывало свое влияние. Так что порой старик не мог разобрать то или иное слово, но общий смысл он понял.

Щеголь с военной выправкой прибыл из пограничного гарнизона, причем имел большой чин, только бывший настройщик зря паниковал – не его персона являлась главной темой беседы. Вообще личность кордосца сперва лишь косвенно упоминалась, однако Толлеус, опасаясь любого внимания к своей персоне, дослушал до конца. В первую очередь речь шла о чародее Гласусе, умершем в своем маленьком замке у озера. Если опустить все подробности, суть сводилась к следующему: шустрый чиновник уже успел полистать земельные книги и выяснил, что у чародея в собственности было несколько наделов земли, которые он выкупил не так давно у местных жителей. Возможно, подтолкнуть к сделке несговорчивых крестьян помогло чародейство, однако Гласус дал достойную цену, так что вопросов ни у кого не возникло. Затем он выстроил на берегу неплохой особнячок, где и скончался. Сейчас из-за разных слухов о проклятиях земля подешевела, однако все равно имущество покойного чародея тянуло на весьма внушительную сумму. Причем все это добро осталось бесхозным: прошло больше года, а наследники так и не объявились.

Это означало, что по закону земля должна вернуться государству. Некоторые земли приписывались к императорскому резервному фонду, но это не касалось участка Гласуса: там не было месторождений железа, меди и тем более благородных металлов, он не находился на судоходной реке и не располагался вблизи столицы. Стратегического значения он тоже не имел, иначе его уже давно выкупили бы у законного владельца. Таким образом, почти наверняка ничейная земля отходила в ведомство города, и затем боротонские чиновники определяли, как ею распорядиться: выделить под муниципальные нужды или пустить с молотка для пополнения городской казны.

Хитрый Шкатос видел возможность улучшить собственное благосостояние в данной ситуации. Ведь закон, как известно, в умелых руках штука послушная. У Толлеуса сложилось впечатление, что подобная практика – пустить хороший участок в продажу по бросовой цене, при этом сделать так, чтобы достался он нужному человеку к обоюдной выгоде обоих, – для лысого чиновника не редкость. Правда, открыто это не прозвучало, однако некоторые обмолвки заставляли думать именно так. Кордосец иронично хмыкнул: люди – везде люди. Пожалуй, он не удивился бы, даже если бы выяснилось, что обнаглевшие оробосцы пускают с молотка землю, отобранную у здравствующих хозяев, которые не могли предъявить купчую. Любой чиновник, будь то кордосец, оробосец или подданный любой другой страны, спит и видит, как бы что-нибудь украсть, и бороться с этим можно только с помощью Искусства. На худой конец – с помощью чародейства: ходят слухи, что следователи у оробосцев хороши. Но даже знание о том, что для разоблачения достаточно одного вопроса, а наказание будет сурово, не останавливает людей, прикоснувшихся к чужой собственности.

Сам Толлеус тоже не мог похвастать кристально-чистой совестью перед государством. А может, стоял в первых строках списка тех, кто больше украл. Причины у всех разные – кто в карты проиграл, кому на содержание любовницы не хватает, кто-то просто не может удержаться или срочно нуждается в дорогостоящем лечении. А итог один – рука лезет в казну или, того хуже, в чужой карман. И ведь все как один боятся наказания. Вот только будет оно не сразу. А может, и не будет: чиновников легион, а проверяющих мало, да и те, к слову сказать, сами чиновники… Старик долгих тридцать лет избегал разоблачения, причем все вскрылось совершенно случайно из-за досадного происшествия.

Искуснику по большому счету было все равно, однако его весьма насторожили слова Шкатоса, который поручил Сервантесу (военный оказался сыном чиновника) в компании муниципального чародея съездить в Лысовку и выяснить насчет проклятий. Заодно чиновник весьма откровенно предложил устроить ревизию ценного движимого имущества покойного Гласуса до официальной описи.