Книга Принцесса без короны. Неправильный отбор - Лариса Петровичева

Спугнешь это чувство, и оно уже не вернется. Ты снова останешься одна со своей тоской и глупой надеждой.

И они будут точить душу, и в ней воцарится вечная осень. Чтобы принять то, о чем говорил господин Бундо, надо иметь больше жизненного опыта — у Дайны его почти не было.

— Как же я за тебя испугался… — негромко произнес Валентин. Осторожно, словно боясь поранить, он отстранил Дайну, взглянул ей в лицо, словно еще раз пытался удостовериться, что все в порядке.

— Мне стало страшно, — призналась Дайна, глядя ему в глаза. Скоро будет день, Валентин снова наденет свою маску, закроется от нее — и уже не дотронуться, не достучаться. Они пойдут дальше разными дорогами.

— Все хорошо, — едва слышно произнес Валентин и поцеловал ее.

На мгновение Дайне показалось, что она умерла — настолько обжигающим и глубоким стало ее счастье. Она откликнулась на поцелуй, задыхаясь от тоски и любви, вцепилась в плечи Валентина так сильно, что не знала, сможет ли потом разжать пальцы. От ладоней Валентина, лежавших на ее спине, катилась волна густого умиротворяющего тепла, и Дайне хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Просто целовать любимого человека, просто находиться с ним рядом и быть счастливой от своей любви…

Дайне казалось, что она вот-вот упадет — Валентин мягко отстранил ее, подцепил подбородок кончиками пальцев, снова посмотрел в глаза. Дайне стало так больно, что слезы брызнули сами. Ну почему, почему все настолько несправедливо, неправильно, жестоко?

— Мы ведь не можем… — прошептала она.

— Можем, — твердо откликнулся Валентин. — Теперь мы можем все.

И с прежней осторожностью провел кончиками пальцев по плечам Дайны, растворяя ее сорочку.

…За высокими окнами розовел рассвет.

Пальцы Валентина неспешно двигались по шее Дайны — потом шли к ключице и перебегали на плечо и руку, до запястья, и задумчиво возвращались к шее. Сейчас, когда ночь уходила, все, что с ними случилось, казалось Дайне сном.

Они были. Этой ночью они любили друг друга — так, словно могли умереть утром. Сейчас, лежа в объятиях Валентина, Дайна думала о том, что минувшая ночь была для них и лекарством и ядом.

— Ты сказал, что мы все можем, — негромко произнесла она. — Почему? Что изменилось?

Пальцы на мгновение задержались на ее ключице — и вновь двинулись, плавно обрисовывая плечо. Дайне показалось, что Валентин чертит на ее коже какие-то знаки — может, обережные руны, может, их имена.

— Сегодня я собираю заседание академического совета, — ответил Валентин. — Будет еще и шишка из министерства магии. Я собираюсь оставить пост ректора.

Это прозвучало, как оплеуха, даже звон послышался. Дайна даже села в постели, посмотрела на Валентина удивленно и испуганно.

— Почему? — спросила она.

Валентин улыбнулся. Дайне подумалось, что сейчас он стал совсем другим — он почти не имел отношения к тому пугающему человеку, который когда-то провел пальцем по ладони Дайны в дворцовом зале.

— Две важных вещи, — ответил Валентин и, мягко взяв Дайну за запястье, привлек к себе и вновь принялся скользить пальцами по плечу и руке. — Первая та, что я хочу быть с тобой. Не ждать, когда ты закончишь учебу, не бояться, что ты полюбишь кого-то еще. Уйду с поста, останусь просто попечителем наблюдательного совета.

На мгновение Дайне сделалось так жарко, что она испугалась, что действительно может вспыхнуть. Кровь прилила к лицу, зашумела в ушах — и отхлынула, и прилила снова.

Валентин отказывается от должности ректора. Она и представить себе такого не могла. Чтобы кто-то отказался от власти, чтобы верховный волшебник Абсолона вот так взял и махнул рукой на то, что было его жизнью?

Это пугало.

И это делало ее самой счастливой.

— То есть, мы сможем быть вместе… — выдохнула она.

— Да, — твердо ответил Валентин. — Теперь сможем. Я хочу этого. Думал об этом весь день и понял, что это намного важнее ректорского поста. Не надо мне ни чинов, ни власти. Мне нужна ты.

Он говорил об этом так спокойно, что Дайна поверила: Валентин принял решение и не жалеет о нем.

— А вторая вещь? — спросила Дайна.

Валентин усмехнулся, легонько дунул в ее волосы.

— Вторая вещь в том, что кто-то очень хочет начать войну, — ответил он. — И я должен выяснить, кто именно.

Глава 6. Рубашка для принца

На очередной этап отбора невест девушек собрали сразу после завтрака. Войдя в малый зал, Дайна села на скамью и прижала ладони к щекам.

Лицо горело. Сердце колотилось, словно птица, которая стремилась разломать прутья клетки и вылететь на волю. Дайна пыталась совладать со своим волнением и не могла — за завтраком Аделард с улыбкой поинтересовался:

— Что, божок любви кольнул тебя копьем?

Дайна удивленно посмотрела на него.

— Что, прости?

— В Шанно говорят, что когда у девушки румянец и сверкают глаза, то это значит, что она влюблена. Божок любви кольнул копьем. Сама догадайся, какое именно копье имеется в виду, — ответил Аделард и швырнул в рот виноградинку.

Кьяра и Карин наклонились к тарелкам и захихикали, залившись румянцем. Гровир нахмурился.

— Благородный муж не позволяет себе грубых намеков, — недовольно заметил он. Аделард лишь махнул рукой.

— А что тут такого? — произнес он с невозмутимым видом. — Участнице отбора полагается влюбиться в принца, таково правило.

Карин томно вздохнула, и на ее губах появилась мечтательная улыбка.

— Как в него не влюбиться? — спросила она. — Вот же он, совсем рядом, настоящий принц. Вот руку протяни — и дотронешься. Я и представить не могла, что вообще когда-нибудь увижу принца! А теперь…

Аделард оторвал от грозди еще одну виноградинку.

— Думаю, ты влюбилась бы в принца, даже если бы он был горбат, — заметил он. — И с одним глазом. И с вот таким клыком. И с вот такущим…

Пятна румянца на щеках Карин сделались еще гуще.

— Дурак! — воскликнула она, не дав Аделарду договорить, и швырнула в него скомканной салфеткой. — Ничего ты не понимаешь! Молчи уж лучше!

Аделард поймал салфетку и расхохотался.

…Когда открылись двери, Дайна обернулась в надежде увидеть Валентина — но принц Эжен вошел в зал один. Девушки заулыбались, Карин машинально поднялась со скамьи — крестьяне не могут сидеть в присутствии коронованной особы. Эжен подошел, легонько сжал ее руку, и Карин побледнела от сладкого восторга и почти рухнула на скамью.

— Доброе утро! — сказал Эжен и сел на свободное место. — Я не задержу вас надолго. Просто… — он растерянно провел ладонью по волосам и искренне произнес: — Ох, мои дорогие, я ужасно рад, что все вы живы. Слава Богу, все кончилось хорошо.