Книга Мой итальянец - Жаклин Бэрд

— Спасибо, — улыбнулся Джанфранко. — Но я думаю, что пальма первенства принадлежит нашей маленькой принцессе. Как ты считаешь?

— Да. Конечно, — согласилась Келли и задумчиво посмотрела на него, когда они входили в свою гостиную. Возможно, сейчас подходящее время выяснить, как он относится к идее иметь еще одного ребенка. — Она так быстро растет, — начала Келли, опускаясь на софу и сбрасывая туфли. Ее сердце сильно билось, но она пыталась оставаться спокойной.

— Да, такая чудесная девочка. Она была просто как картинка в этом платье, — отозвался Джанфранко. Подойдя к бару, он плеснул изрядную порцию виски в хрустальный стакан. — Хочешь? — Он поднял стакан.

Келли покачала головой.

— Нет, — ответила она и на секунду задумалась о том, как бы он отреагировал, если бы она взяла и честно сказала: «Извини, не могу я беременна». Вместо этого она продолжала: — Иногда я задумываюсь над тем, не чувствует ли себя Анна Лу немного одинокой при том, что ее окружают одни взрослые. Может быть, нам надо задуматься над тем, не завести ли еще одного ребенка — братишку или сестренку для нее.

Затаив дыхание, она ждала, что он ответит.

Джанфранко едва не подавился виски. Осушив стакан, он поставил его и нахмурился. Неужели она потеряла разум? Он подошел к Келли, сидящей с совершенно спокойным видом, и посмотрел на нее сверху вниз. Она неуверенно улыбалась, но ее глаза были странно серьезными. Он знал, как моментально она хватается за каждую идею. Эту, новую, надо было уничтожить в зародыше.

— Нет, Анна Лу абсолютно счастлива, и у нее есть друзья в детском саду. О еще одном ребенке не может быть и речи, — резко сказал он. На виске у него забился пульс. Он положил ладонь ей на плечо. — Забудь об этом, Келли. Я не хочу больше детей.

Она задрожала, почувствовав тепло его руки. У нее был готов ответ. Он был убийственно серьезен, и это причиняло ей нестерпимую боль. В глубине души она лелеяла надежду, что, хотя ее итальянец вел себя не лучшим образом три года назад, она не-правильно истолковала то, что сказал сейчас Джанфранко.

— Жесткое заявление, — сказала она, сбрасывая его руку со своего плеча. — Потому что я уже беременна.

Не дожидаясь его ответа, она направилась к двери.

— Нет — нет! — Джанфранко схватил ее за руку и повернул к себе лицом. — Скажи, что это неправда, — процедил он сквозь зубы.

Его пальцы вцепились в ее руку. От злости щеки Келли побагровели, но она заставила себя оставаться спокойной. Речь шла об их не родившемся еще ребенке, и злоба ни к чему хорошему не приведет.

— Это правда. Привыкай к ней, — фыркнула она и увидела, как он на секунду прикрыл глаза. Возможно, теперь, когда факт свершился, он сможет примириться с этой мыслью. Но всякая надежда исчезла раз и навсегда, как только он открыл глаза.

Его лицо окаменело и превратилось в непроницаемую маску.

— Врач подтвердил твою беременность? — требовательно спросил он, и от его холодного голоса мороз пробрал ее до костей.

— Доктор Кредо. Два дня назад.

— Этот ребенок мой?

Невеселый смешок сорвался с ее губ. Вот уж чего она не ожидала, так это такого вопроса, а следовало бы, принимая во внимание его замечание на счет Тома.

— О да. Я на девятой неделе беременности, так что сам суди. История повторяется.

Он так прищурился, что его темные глаза на застывшем лице превратились в щелочки. — Ты же принимала таблетки.

— Нет.

Ее муж, граф Джанфранко Мальдини, был очень богатым, очень могущественным человеком, одним из той почти вымершей, как динозавры, породы людей, которые считали, что любое их желание должно быть исполнено беспрекословно. Его тщеславие было безгранично.

Джанфранко окинул взглядом ее фигуру и почувствовал такой страх, которого еще ни разу в жизни не испытывал. Он, нахмурившись, посмотрел на нее.

— Ничего, Келли. Хотя это идет вразрез с моими убеждениями, еще не слишком поздно. Можно прервать беременность.

Она вздрогнула и закрыла глаза от боли.

— Я поговорю с доктором Кредо, — продолжал он, и Келли рассвирепела.

Сжав руку в кулак, она ударила его прямо по носу.

— Вот тебе, подонок! — закричала она. — С меня хватило этой проклятой жизни с тобой.

Они не прожили еще и года как муж и жена, и за это время Келли испытала все мыслимые и немыслимые эмоции, и все благодаря Джанфранко. Но последнее его предательство было самым ужасным. Чаша ее терпения переполнилась. Она посмотрела на него дикими глазами. Выпрямившись, он держался за нос, кровь сочилась сквозь его пальцы.

Так тебе и надо, в ярости подумала она. И вся боль, весь гнев, которые она так долго сдерживала, прорвались наружу.

— Тебе никогда не надо было от меня ничего, кроме секса, с того самого момента, как мы встретились. Я всегда была недостаточно хороша для того, чтобы быть твоей женой или матерью твоего ребенка. Ты бы никогда не женился на мне, если бы не узнал, что я беременна, ведь твоя драгоценная Оливия мечтала о ребенке. Вот вы и решили с ней вместе завладеть моим. Оливия сама говорила мне, что гражданский брак в Англии ничего не значил: это был лишь способ получить моего ребенка. Ты все еще мог обвенчаться с ней в церкви.

Она не слышала, как Джанфранко в ужасе произнес: — Дио, нет. Ее гнев, которому она дала волю, ядом растекался в его гордой голове.

— Я увидела вас вдвоем в кабинете, когда вернулась от доктора. Вы обнимались. А ты… ты… — закричала она, — говорил ей, что у нас никогда не будет больше детей. Ты погладил ее, когда она заявила, что любит моего ребенка и будет заботиться о нем.

Келли не заметила, как Джанфранко вдруг застыл. Его глаза впились в ее разгневанное лицо.

— Что ж, я рада, что сорвала ваши планы, и рада, что Оливия оставила тебя. Единственное, о чем я сожалею, — это что ты нашел меня. Ты не заслуживаешь такой дочки, как Анна Лу. Подумать только, а я ведь действительно считала, что люблю тебя. — Келли покачала головой. Ее прекрасные волосы, собранные в пучок, рассыпались по плечам. — Даже сегодня я пыталась убедить себя в том, что, возможно, не слишком хорошо знаю итальянский. Может быть, ты сказал не то, что я подумала. Я снова обманулась! — Слезы ослепили ее. — Наверное, ты был прав: должно быть, я не в своем уме.

Еще никогда в жизни Келли не чувствовала себя такой одинокой и брошенной. Но через секунду она распрямила плечи, ее влажные синие глаза блестели на измученном лице, когда она взглянула на Джанфранко.

— Хочешь убить моего малыша? — грозно спросила она. — Только через мой труп.

Его голова откинулась назад, словно она снова ударила его. На его напряженном лице не осталось ни кровинки. Оно казалось посеревшим и измученным. Его чувственный рот превратился в ниточку, когда он процедил лишь одно слово: