Книга Последний рубеж - Федор Вахненко

– Знаю, товарищ лейтенант, – вздохнул Палывода. – Знаю.

– Вообще, Колесо занимается… Ну, мы это называем внешней политикой. Так, хохма для своих. Короче, это, там, вылазки, сталкеры и так далее. А я… Ну, так уж вышло, что на мне – внутренняя. Я тут че-то типа главного мента. Раньше просто следил, шоб это радиоактивное мясо уважало наши законы. Но суть не в этом. Фишка в том, что дезертиры как раз по моей части. Странно, да, боец? От и я так думаю. Но… Капитан сказал – я делаю.

– Товарищ лейтенант, давайте перейдем к делу. – Старик говорил четко, с расстановкой и без тени страха на лице. Взяв себя в руки, черный перешагнул через разверзшуюся перед ним пропасть паники и теперь смотрел собеседнику прямо в глаза, нисколько не боясь холодного изучающего взгляда вышестоящего. – Быстрее начнем – быстрее закончим. При всем уважении, сейчас ночь. А ночь… Короче, «Рубежу» нужны бойцы, а не сонные мухи. Поэтому давайте я расскажу, что знаю, и двину на боковую…

– Ночь? – перебил его лейтенант. Его губы растянулись в ехидной улыбке. – Не, боец, тут через полчаса рассвет. – Офицер откинулся на спинку стула, тихо заскрипевшую под его весом. – Че, трындец как неожиданно, да? – Он выдержал короткую паузу, наслаждаясь гримасой недоумения на лице рядового, вырванного из цепких объятий сна всего-то минут десять назад. – Но слушай, где-то ты прав. У меня самого еще до хрена дел, поэтому я спрошу только один раз: ты ж был в отряде Ишаченко, так? Вот и расскажи, куда это вы вляпались. И, самое главное, на кой черт вы вообще туда полезли?..

И Палывода начал свой рассказ. Рассказ про долгий путь к окраинам Зоны, про несуществующий склад какого-то крупного торговца и про обнесенный колючкой неизвестный комплекс, к которому привел своих людей Ишак. Про смертоносную бурю из свинца и стали, обрушившуюся на головы черных, которые привлекли к себе слишком много внимания. Про двоих перепуганных бойцов, чудом унесших ноги. Про случайную встречу со сталкером из списка Колесника. Про столкновение с отрядом Дзержинского. И про то, как шестеро бойцов «Рубежа» и один скиталец Зоны шли по Помойке, не встречая никакого сопротивления. Если не считать пары-тройки аномалий, разумеется. Но горстка изощренных ловушек – ничто, когда во главе отряда шагает такой матерый волк, как Седой.

Лейтенант Буденов внимательно слушал, как губка впитывая каждое произнесенное стариком слово и внимательно следя за мимикой собеседника и каждым его жестом. Он словно пытался прочесть мысли Палыводы, докопаться до сути и вытащить из головы рядового то, что тот так умело скрывал. Вытащить причину, по которой сержант Ишаченко повел своих людей к окраинам.

Но Палывода не стал выкладывать всю подноготную. Не стал давать лейтенанту то, чего тот хотел. Вместо этого рядовой воспользовался старым, избитым, но по-прежнему действенным приемом:

– А цель всего этого трындеца… Не могу знать, товарищ лейтенант. Ишак был командир. Вот этот свистюк все знал. А я… я ж у них новенький. Типа, чужой еще. Мне они ни хрена не сказали.

И ни один мускул не дрогнул на его изуродованном рубцами лице. Ни одна маленькая, едва уловимая деталь не смогла шепнуть внимательному Буденову на ухо: «Он лжет».

– Забавно… – задумчиво протянул лейтенант. – Твой кент сказал почти то же самое. Почти. Ему сержант тоже ни хрена не сказал. Вот только… Он говорит, этот ублюдок о чем-то там перетирал. С тобой. Вот так, боец. А теперь скажи: кому мне верить, а?

– Товарищ лейтенант, ну подумайте: на хрена ему говорить мне цель этого похода? Мне. Именно мне. Если уж он своим не сказал!

– Не знаю. – Офицер пожал плечами. – Но… Короче, думаю, вы меня накалываете. Оба. Он мелит непонятно че, ты тоже несешь какую-то ахинею. А мне, мне теперь все это разгребать… Ну, ладно, че уж. Будем работать.

Палывода хотел было что-то сказать, но в тот же миг к его начавшему седеть затылку прижалось холодное дуло пистолета Токарева.

– Вставай! – прорычал кто-то за его спиной, и черному не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Плотно прижимая оружие к голове старика, подручный Буденова вывел его из кабинета лейтенанта и повел вниз по серым, плохо различимым в темноте ступеням. Туда, где Палыводе будут задавать вопросы уже совсем по-другому. Туда, где из него рано или поздно вытянут все, что захотят. Туда, где он сам признает себя дезертиром, подарив верхушке «Рубежа» желанного козла отпущения. А потом их с рядовым Ершовым, избитых в кровь и с засевшими в ногах пулями, вытащат на улицу – и милосердно прострелят головы под одобрительные крики братьев по оружию, собравшихся поглазеть на казнь предателей…

* * *

Рядовой Палывода открыл глаза, уставившись на кирпичный потолок, прикрытый сотканной из тьмы вуалью. Сердце рубежника отчаянно стучалось в грудную клетку, словно просясь наружу. Дыхание было частым, как будто он только что пробежался по аномальным просторам Зоны, унося ноги от встретившегося по пути мутанта. Палец дрожал на спусковом крючке АК-74, предусмотрительно поставленного на предохранитель.

– Твою ж мать… – прошептал черный, приложив руку к мокрому от холодного пота лбу. – Приснится же такое… Трындец…

Поворочавшись в бесплодных попытках уснуть около часа, не чувствовавший ни грамма усталости Палывода поднялся. Сложил спальный мешок в рюкзак. Закинул поклажу на плечи. Надел дырявый шлем, крепко зафиксировав его при помощи застежек на подбородке. И осторожно, стараясь не тревожить отдыхающих после изнурительного дня товарищей, двинулся к выходу.

Выбравшись на свежий воздух, рядовой осмотрелся и, убедившись в отсутствии опасности, поднял взгляд на небо. Но вместо черной глади с рассыпанными по ней белыми точками далеких, недосягаемых звезд он увидел плотную облачную завесу, сквозь которую понемногу пробивались тонкие лучи восходящего солнца. Пока что этих копий из теплого света было слишком мало, чтобы поднять Заводище на ноги. Они были своего рода разведчиками, готовившими почву для основных сил. Делая маленькие прорехи в облачной завесе, лучи как будто помечали отдельные участки бывшего завода, разгоняя скопившуюся в них тьму. Так, один из них упал на испещренное рытвинами лицо старого рубежника, заставив того прищуриться. Сделав шаг назад, черный прислонился прикрытой рюкзаком спиной к кирпичной стене отведенного под казармы здания – низенького и с виду ничем не примечательного. Палывода свесил голову на грудь, уставившись на грязные, исцарапанные берцы, купавшиеся в оранжевом свете попавшего на них луча.

«Успокойся, – приказал он себе. – Никто за тобой не придет. Война же, свистюк, ну подумай ты башкой! Нужен каждый боец! Хотя какая тут война… Сидим тут, сами ждем, пока кто-то придет. Воины…»

– Ничего… – прошептал старик, свесив голову на грудь. – Ничего не будет. Просто выполняй приказы – и все будет пучком…

«Нет, – отозвался голос у него в голове. – Уже не будет».

Что-то екнуло в черством сердце пожилого бойца «Рубежа», вытащив с задворок памяти картину, которую черный всеми силами пытался забыть. Лицо человека, которому Палывода позволил умереть. Посмертная маска сталкера, сраженного снайперской пулей. Сталкера, который еще вчера был для рядового чем-то большим, нежели просто глупым и мелочным радиоактивным мясом.