Книга Красная таблетка-2. Вся правда об успехе - Андрей Курпатов

В мифе о пещере Платон рисует нам такой образ: пещера, в ней сидит узник, который может видеть лишь её стену. Он не знает, что происходит за его спиной, а там – перед входом в пещеру – пляшут люди, горят факелы, пылают костры. Но наш узник ничего об этом не знает, он лишь видит хаотичное движение каких-то теней на стене своей пещеры.

Так и человек, согласно Платону, находится в пещере своих представлений о подлинной реальности. Он не знает действительного мира и как в нём всё устроено на самом деле. Не знает он и того, что его представления о мире – это вовсе не истинная картина происходящего, а лишь бледная тень реальности.

Миф о колеснице как раз призван разъяснить нам, что происходит в том самом истинном мире, скрытом от наших глаз. Здесь Платон рисует куда более сложный образ: земной мир, над ним располагается небесный свод, по которому в своих колесницах кружат божества, а ещё выше – мир занебесный, мир Идей.

Идеи, или эйдосы, по Платону, – это сами сущности вещей, их «самое само». В реальном мире мы имеем дело лишь с воплощением этих сущностей в какой-то материальной форме.

Допустим, в мире Идей есть эйдос собаки, некая уникальная собачья сущность, отличающая собак от всех прочих животных. В нашем же мире мы видим уже конкретных собак, в которых эта сущность находит своё физическое выражение.

По Платону, мы узнаём в собаке собаку, потому что когда-то, ещё до рождения, наша душа принадлежала миру Идей, и там она познакомилась со всеми этими эйдосами. Теперь наше земное существование – это как бы постоянное «воспоминание», узнавание, угадывание в нашем мире черт того – другого – мира, прекрасного и подлинного мира Идей.

Платон жил примерно тогда же, когда и Гаутама Будда, то есть две с половиной тысячи лет назад, так что нет ничего странного в том, что в его мифах обнаруживаются ошибки, с лёгкостью опровергаемые современной нейрофизиологией.

Так, например, мы теперь знаем, что наш мозг вовсе не угадывает сущности в вещах материального мира, а привносит свои представления о том, что такое, допустим, та же собака, – в конкретную собаку.

Этот психический феномен получил специальное научное название – «эссенциализм», от слова «эссенция», сущность вещи. И никакой мистики в узнавании вами «эйдоса собаки» в вашем домашнем Тузике нет.

Но всё это не так важно, потому что мы о другом. В мифе о колеснице Платон структурирует не только мир – земной, небесный, занебесный – но и душу человека, которая также состоит из трёх частей – двух лошадей: земного чёрного коня, белого небесного коня, которые запряжены в колесницу…

И тут, наконец, на сцене появляется возничий, призванный управлять этой колесницей с запряжёнными в неё конями. Возничий, как нетрудно догадаться, – это та самая «душа», которая пришла к нам из занебесного мира в момент нашего рождения.

Конечно, всё это литература, но дальше Платон, уже совершенно в духе современной нейрофизиологии, рассказывает нам вот что. Мол, дорогие друзья, всё вот так, как я вам рассказал, но есть одна проблема: возничий не очень-то рулит ситуацией…

Кони у него мощные, каждый со своим нравом:

• чёрный конь – это все наши биологически обусловленные страсти (здравствуй, запрограммированная генами подкорка и «подкорковые тараканы»);

• белый конь – это благородные чувства и знания (здравствуй, инфицированная культурными мемами кора и «корковые тараканчики»).

Собственно, сюжет мифа разворачивается в этом непрестанном споре между чёрным и белым конями – кто кого куда потянет и кто кого куда вытянет. А что же возничий? Возничему, по большому счёту, остаётся только за всем происходящим наблюдать.

Однако душою наш возничий, по версии Платона, на стороне белого коня, поэтому он как может именно этому коню и подыгрывает. Прямо скажем, не всегда у него это, мягко говоря, получается, но какие-то шаги в этом направлении он может предпринимать.

Что же это за шаги? Платон не объясняет, но если мы держим в голове эту метафору и думаем о возничем как о метасознании, а о мире Идей Платона – не как о мире неких мистический сущностей-эйдосов, но как о пространстве знаний, то всё, кое-как, встаёт на свои места.

Совершая поступки, мы движимы своими потребностями (чёрный конь), которые могут быть реализованы в рамках предлагаемых нам обстоятельств. Но что такое эти «обстоятельства»? Это не реальность как таковая, а наша модель реальности, поскольку реальность недоступна, а мы лишь строим её карты в своей голове.

Если наша модель примитивна – два притопа, три прихлопа, – мы с такой картой, конечно, далеко не уедем. И рассчитывать на достижение желаемых результатов в удовлетворении наших потребностей при таком-то подходе следует с большой осторожностью. Чем чёрт не шутит, конечно… Но вряд ли.

Если же наша модель реальности сложна, то мы видим на нашей карте больше маршрутов, больше возможностей, наконец, мы видим, зачем, для удовлетворения каких потребностей мы эти маршруты прокладываем.

То есть в конечном счёте всё зависит от объёма наших знаний о реальности, ведь именно из них складывается сложность наших моделей.

Можно, конечно, подобно Платону, считать, что эти знания даны нам от рождения, потому что наша душа была неплохо проинформирована в занебесье. Но по мне, так эта версия чересчур экстравагантна. Куда логичнее было бы полагать, что вся необходимая информация находится здесь, в этом мире, а точнее, в мире науки.

Наука, вообще говоря, удивительная вещь: с её помощью мы можем как бы заново увидеть то, что казалось нам хорошо знакомым и совершенно понятным. И без науки ведь было понятно, что Солнце ходит по небесному своду с востока на запад. Не вызывало вопросов и то, почему предметы падают на землю – конечно, они ведь тяжёлые!

То есть наш мозг способен создать объяснительную модель чего угодно – мироустройства, отношений между людьми, нашей собственной «души». Проблема в том, что он эти объяснения придумывает и вносит в реальность, как те же самые эссенциальные сущности, а не обнаруживает их в ней.

Наука же поступает иначе: она не ищет объяснений, она пытается угадать закономерности, конституирующие реальность. Она отвечает на вопрос, не просто почему что-то происходит, а как именно это происходит. В результате наука способна предоставить нам куда более точные (хотя, конечно, и небезупречные) данные и обладает предсказательной силой.

То есть это специфический способ моделирования реальности. Есть тот, который установлен в нас как бы по умолчанию, – наивно-бытовой, а есть тот, который создаётся с помощью специального инструментария – научного метода, критического мышления, системного анализа и т. д.

Мы почему-то обычно воспринимаем науку как что-то отдельно от нас стоящее – не про жизнь. У неё почему-то образ скучной бабуси, реанимацией которой занимаются странные люди в лабораториях и институтах. Но это не так: наука – это способ корректировки наших ошибочных представлений о мире, жизни, себе, отношениях с другими людьми.