Книга Игра колибри - Аджони Рас

Я сидел на кухне рядом с раскладным креслом, на котором спала Вероника, и смотрел старый английский сериал про детектива, страдающего боязнью микробов. Ее глубокое нервное дыхание за спиной напрягало сильнее обычного скандала. Я чувствовал, как презрительный и испепеляющий взгляд царапает мне затылок. Только Лиза могла так громко молчать… Наконец она заговорила:

– Ленка Черных переезжает с мужем в Подмосковье. Представляешь, два года строили дом, а мне ни слова, такая вот подруга.

– Далеко от Москвы? – равнодушно поинтересовался я, обернувшись к жене.

– Какая разница? Теперь у нее совсем другая жизнь, утром фитнес, бассейн и красавец тренер, потом детей из школы забрать, по магазинам. – Она выпустила струйку дыма в глубину комнаты и замахала рукой, развеивая облако. – А мы сериалы смотрим на кухне, правда, здорово?

Я резко закрыл ноутбук и уставился в пол. Она опять была права. Ведь я и впрямь мог взять еще одну работу. Иногда я брался за подработку, но все деньги уходили на покупку новой одежды и на погашение ипотеки. Как ни старался выбраться из порочного круга, ничего не удавалось. Некогда любимая работа в институте перестала радовать, хотя еще несколько лет назад жизнь виделась мне совершенно в иных красках.

Да, она была права во многом, если не во всем. Однако эта слегка пьяная, дымящая тонкими сигаретами женщина казалась в тот миг совершенно чужой. Она была дальше, чем когда-либо, дальше ненавистного заведующего кафедрой, с которым один конфликт сменял другой, дальше ее недалеких подруг вместе с их розовощекими друзьями, дальше собственной мечты. Она стояла в поношенном халате с прыгающим оленем на черной ткани, а мне хотелось просто встать и уйти. Не важно – куда, важно, что отсюда. Вот о чем недоговаривал напыщенный фазан в ярком пиджаке. Иногда мы, мужчины, хотим уйти не к другой женщине, а от конкретной, вполне реальной особы, которая с годами превратилась в ядовитый сгусток желчи и презрения.

– Давай разведемся, а? – тихо предложил я, сам не веря, что произношу эти непростые слова.

– Как квартиру-то делить будем? Я не собираюсь… – начала она, но я перебил ее:

– Забирай ее к чертовой матери, забирай все. Живи так, как всегда мечтала. Ты красивая женщина, и у тебя все еще впереди, но я больше никогда не хочу слышать подобные упреки, – спокойно, все так же тихо сказал я.

– А Вероника? Ей еще поступать! – вдруг опомнилась Лиза.

– Ничего, захочет поступить, пройдет на бесплатное.

– Она тебя возненавидит, – спокойно проговорила Лиза, прикуривая очередную сигарету.

– Если мы не разведемся, то я возненавижу себя, а потом и вас всех!

Она смотрела на меня с открытым ртом и, кажется, уже тогда поняла, что это не шутка. Лиза плюнула на все и уехала в Екатеринбург, где жили родители. Вероника ненавидела меня за случившееся, но в глубине души, в этом я был уверен, понимала, что так будет лучше. Я взял потребительский кредит и перевел всю сумму Лизе за уже уплаченную ипотеку. Этого вполне хватало на квартиру там и еще оставалось на ремонт и достойную жизнь в течение года. Так у меня осталась та самая однокомнатная квартирка на «Ботаническом саду» и куча долгов, которые предстояло вернуть.

Когда последний контейнер был отправлен в транспортную компанию, я вдруг осознал, что остался один в этом огромном городе. Но отчего-то мне не было грустно. Да, я скучал по дочери, точнее по той самой девочке. Девочке, с которой я гулял в парке, которой дарил игрушки и которую водил в кино, которая любила меня просто так, потому что я – это я. Адам Ласка был для нее самым лучшим мужчиной на свете, и воспоминания о ее больших, ясно-зеленых глазах помогали мне в первые недели не сойти с ума…

Что я мог рассказать о пережитом опыте? Что из этого Алиса сможет понять? Не знала она жизни в общежитиях и тесных квартирках, не знала очередей и дефицита, не видела рыночных развалов Лужников и братков с чугунными лицами. Я молчал. Солнце уже скрылось за пенистыми волнами, оставив после себя яркую корону из разлетающихся по небу лучей. Алиса по-прежнему держала меня за руку и молчала.

– Мне жаль, что тебе пришлось пережить такое в детстве, – тихо сказал я, – но у меня не все так печально.

– Может быть, – ответила она. – А я вот не представляю, как бы мы… Ты и я.

Она произнесла это как приговор, словно подводила роковую черту под сегодняшним свиданием. Моя ладонь накрыла ее, но Алиса отстранилась и обняла колени руками.

– Давай не будем забегать вперед, – предложил я, все еще надеясь склонить чашу весов в свою сторону.

– Я тоже так думаю. – Али улыбнулась, и мне на секунду показалось, что она сейчас представляет себя мудрой, хорошо узнавшей жизнь женщиной, которая пытается уберечь неразумного и глупого мужчину от глупого поступка. – Я хочу спать, поехали, а?

– Хорошо, вызову такси…

Обратно ехали молча. Алиса прижалась ко мне, вновь положив голову на плечо и взяв за руку. Я же нежно обнял ее за плечи и старался не шевелиться. На душе было муторно. Я понимал, что эта нежность никак не связана с тем, чего ждет от свидания любой мужчина. В ней не было интимного подтекста, даже малой толики. Это напоминало дружеские объятия сестры. Когда мы подъезжали к дому и она решила немного изменить позу, наши лица оказались напротив, и я слегка наклонился вперед, ожидая встречного движения, но Алиса отпрянула и, улыбнувшись, словно прочитав мои мысли, вновь положила голову на плечо. В следующий миг она сжала мои пальцы, немного подержала их в цепких объятиях и отпустила, будто говоря тем самым, что я сделал что-то не так.

– Спасибо за вечер, было здорово, – тихо прошептала она, когда мы вышли из такси. – Я давно так ни с кем не разговаривала.

Она пожала плечами и пошла к дому, не оборачиваясь. Я оставил опустевшую корзину для пикника у входной двери и, не разуваясь, как самый настоящий американец, отправился к холодильнику за бутылкой виски. Десятки голосов, разных, говорящих совершенно о противоположных вещах, звучали в голове, то советуя позвонить ей, то выкрикивая ругательства в адрес Алисы, то призывающие позвонить Лизе. Мне же хотелось только одного, точнее одной-единственной мысли, какой бы она ни была.

Именно это желание чаще всего приводит меня к алкоголю. Непреодолимое стремление остановить внутренний диалог с собой и с воображаемым собеседником, кем в последнее время стала Алиса. Все чаще я говорил с ней в повседневной жизни, и сейчас, наливая жидкость чайного цвета в бокал с четырьмя гранями, я вновь беседовал с ней. Захватив бутылку с собой, сам не знаю почему, я отправился в мастерскую. Там еще пахло краской и деревом. Эти запахи всегда поднимали настроение, навевая приятные воспоминания из детства. Я сел на стул, больше похожий на офисное кресло, но без отделки кожей, просто обшитый сетчатой черной тканью.

Внутренний голос, точнее один из них, самый громкий и звонкий, призывал, вопил на всю мощь, чтобы я написал, позвонил или даже зашел к Алисе, но я держал себя в руках. Торопиться не стоит, нужно дать ей время привыкнуть ко мне и к моему прошлому. В этом я не сомневался. В мастерской горел настольный светильник в виде полусферы на ножке-пружине. Я развернул его, чтобы лампочка не светила в глаза, и мастерская погрузилась в лучи отраженного от стола света, теплого с желтоватыми переливами и бликами.