Книга Великий страх - Роксана Гедеон

За те четыре месяца, что я провела во Франции после возвращения из Турина, многое изменилось в наших отношениях. Казалось, разлука была для Франсуа жестоким уроком. Он никогда уже не осмеливался забегать ко мне между делом, и каждая наша встреча становилась почти праздником. Он приходил ко мне тогда, когда имел достаточно свободного времени.

И времени этого теперь было больше… Мы гуляли в осеннем Булонском лесу, ездили в Лоншан, по воскресеньям и праздникам у Королевского моста садились на маленькое прогулочное судно и вместе с пестрой толпой других влюбленных плыли до Сен-Клу… Франсуа все так же говорил со мной о политике, но уже не оскорблял моих чувств, и я смирилась с его взглядами. Да и чего они стоили, эти взгляды, по сравнению с нежностью, с которой он со мной обращался.

Да, Франсуа стал почти нежен… Я не знала, почему он изменился, что заставило его сделать это. Ведь я никогда ни о чем его не просила, я любила его таким, каков он был. А сейчас любила вдвое больше. И мне хотелось доказать это всем, кто мне не верил.

Кроме того, в эти месяцы я инстинктивно, осторожно искала ту манеру поведения, которая сделала бы меня счастливой и от физической близости с Франсуа. Он был старомоден в своих взглядах на это и, как я поняла, полагал, что порядочные дамы обычно не стремятся к наслаждению и по своей природе достаточно холодны. В этих взглядах сказывалось то, что Франсуа никогда подолгу не жил в Версале. Иначе бы он знал, как знали это и все версальские кавалеры, что дело обстоит совсем по-другому. Я выяснила, что он думает, будто все, что ему следует знать, это то, как поудобнее занять положение над женщиной, опираясь на свои локти.

Он был скверным любовником, я была вынуждена признать это и уяснить, что мне, наверно, придется взять заботу о собственном удовольствии на себя. Объяснить я ему все равно не сумею… Я просто стану, так сказать, агрессивной, возьму инициативу на себя и буду надеяться, что это его не очень шокирует.

Меня даже охватило некое любовное вдохновение. Я поднялась с кресла и, на миг застыв в нерешительности, побежала в спальню. Франсуа придет в десять вечера, когда уснут дети. И именно этот вечер я выберу для того, чтобы стать полностью счастливой. Я постараюсь, я даже преодолею свою застенчивость… К тому же сегодня день святого Валентина. Он покровительствует влюбленным. А кто любит больше, чем я сейчас?

Я лихорадочно переворошила свое нижнее белье – рубашки, чулки, подвязки и панталоны… Я уже заметила, что Франсуа очень нравится такой наряд: одна прозрачная блузка и чулки. И еще когда волосы у меня подвязаны белоснежным муаровым шарфом. Я лично считала, что это выглядит вульгарно, но, если он хочет, чтобы я носила подобные туалеты, я стану их надевать. Этого никто, кроме нас, не видит, и, если то, что я выгляжу словно девка из Пале-Рояль, возбуждает его, я буду более чем глупа, если не сделаю этого и не воспользуюсь его желанием втянуть меня в водоворот страсти.

Я обвела взглядом спальню и осталась недовольна. Давно пора сменить обстановку! Странно, как я раньше этого не поняла. Нужно все сделать иначе, чтобы наша встреча имела новизну, свежесть. Я сейчас же подниму на ноги весь дом, пошлю служанок в магазины… Я придам спальне вид «снежной королевы» – море девственно-белых кружев, балдахин и огромная кровать с простынями, украшенными вышивкой, белыми атласными покрывалами и горой палевых подушек. Да еще и мой вольно-целомудренный наряд… Для Франсуа это должен быть вызов – победить меня, женственную, неповторимую.

Я затоплю его волнами нежности и страсти, я приложу весь свой вкус и умение, чтобы выглядеть как никогда красивой и желанной. Он не сможет не отплатить мне за это любовью. Это будет самая прекрасная ночь на свете.

Внутри у меня все пело от счастья… Я переживала приподнятое настроение всеми своими чувствами, я заранее наслаждалась каждой минутой нашей близости. Конечно, те встречи и объятия в Лоншане тоже были ничего, но между ними и нашей предстоящей встречей будет огромная разница. Разница такая же, как есть в грязном углу, стоя за прилавком трактира, или обедать за праздничным столом, с канделябрами, хрусталем и серебром, вкушая изысканные яства.

Но сначала мне предстояло принять ванну, завить волосы и подобрать подходящие духи. Уже за пять часов до свидания я беспрерывно думала о Франсуа. Он был в Собрании, я представляла каждый его шаг, чувствуя горячую всепоглощающую нежность.

Мы будем счастливы… И Маргарита еще поймет, как глубоко ошибалась.

2

В половине десятого все уже было готово, и я прогнала служанок. Жанно и Аврора спали в детской, ворчащая Маргарита удалилась в свою комнату. На всем втором этаже отеля де-ла-Тремуйль не было ни одного человека, кроме меня.

За окном шумел холодный февральский дождь, а здесь, в комнате, камин был жарко растоплен. Стол, освещенный розовыми свечами в серебряных канделябрах, был сервирован как можно изящнее. Я полагала, Франсуа не откажется от ужина. Он устал в Собрании, ему нужно дать время отдохнуть. К тому же его единственный камердинер Филипп вряд ли умеет готовить такие тонкие и изысканные ужины. Франсуа был небогат и жил в гостинице, тратя по восемнадцать ливров в день из своего депутатского жалованья.

Я еще раз заглянула в спальню, полюбовалась, как красиво она озарена голубоватым светом ночника. Да еще в сочетании с таким свежим белоснежным бельем… В эту минуту раздался звонок, и я легче ветра слетела вниз по лестнице, спеша открыть дверь.

Это был он. Когда я распахнула дверь, капли дождя брызнули мне в лицо. Я скользнула в объятия Франсуа, на ощупь, не в силах скрыть своей радости, нашла его губы. Он был такой холодный, вымокший и замерзший, что дрожь пробежала по моему телу.

– Вы замерзли!.. Пойдемте, я вас живо согрею.

Я попыталась высвободиться из объятий, но он удержал меня, снова прильнул к моим губам.

– Вы такой холодный! Ну, оставьте меня, сегодня я буду вами руководить.

– Что это значит? – спросил он улыбаясь.

– То, что сегодня ваш праздник. Сегодня я хочу побаловать вас, Франсуа. Сегодня вы узнаете, что вас любит самая лучшая женщина на свете!

– Я давно знаю это, дорогая…

Сжимая его руку, я быстро повела его наверх. Там поспешно сбросила с него мокрый плащ, положила его сушиться у камина.

– Вы сегодня прелестны, Сюз, – удивленно сказал он, разглядывая меня. – Вы в сто раз похорошели. Что случилось?

– Ничего, – прошептала я, целуя его. – Просто я люблю вас. Я хочу нравиться вам.

– Но как вы угадали, что я буду смертельно голоден? Я усадила его за стол. Он потянулся было к бутылке, чтобы налить себе вина, но я шутя ударила его по руке:

– Нет, оставьте это! Сегодня вы будете персидским шахом, а я вашей одалиской. Вы ничего не должны делать сами. Я буду вам прислуживать.

Я сама налила ему бокал бургундского, положила в тарелку большой кусок фаршированного фазана с трюфелями и гусиного паштета, на котором чудом сохранился ледяной шарик жира.