Книга Да будет праздник - Никколо Амманити

Фабрицио махнул два скотча подряд. Алкоголь расслабил его. Закурив сигарету, он принялся рассматривать гостей, словно рыбок в аквариуме. Все глядели друг на друга, узнавали, оценивали, приветствовали друг друга легким кивком головы и самодовольно улыбались, осознавая, что входят в число избранных мира сего. Фабрицио только не мог понять, нервирует или радует их тот факт, что на сей раз здесь нет аплодирующей публики.

Немного погодя он заметил, что в сторонке за столиком, в полном одиночестве, сидит старик.

“Нет! Не может быть! И он тоже…”

Умберто Кручани, великий автор “Великой западной стены” и “Хлеба и гвоздей”, шедевров итальянской литературы семидесятых годов.

– Это же?.. – хотел он спросить у Симоны, но спохватился и удержался.

Что делает здесь Кручани? Он уже двадцать лет живет затворником на ферме к северу от По!

Маэстро смотрел вдаль в сторону холмов, суровый взгляд из-под густых бровей. Казалось, он совсем не здесь, словно стеклянный колокол одиночества отделял его от происходящего.

– Как тебе праздник? По-моему, просто шик. Кьятти уже побил все рекорды.

Фабрицио обернулся.

Бокки стоял с бокалом мохито в руке. Он был уже вспотевший, лицо пунцовое, глаза горели от возбуждения.

– Да, ничего, – сухо обрезал писатель.

– И все тут! Знаешь, сколько народу говорило, что не придут, даже если им приплатят? Что это дешевая показуха? Пришли как миленькие.

Фабрицио показал на старого писателя:

– Даже Умберто Кручани тут.

– Это еще что за хрен с горы?

– Ничего себе – “хрен с горы!” Это же классик. Наравне с Моравиа, Кальвино, Табурни. Прикинь, прошло сорок лет, а его книги все еще в топ-листе. Если бы “Львиный ров” продавался вполовину того, как продается “Хлеб и гвозди”… Я бы тогда успокоился, тоже бросил бы писать…

– А он что, бросил?

– С семьдесят шестого больше ничего не публиковал. Но моя агентша сказала мне, что он уже двадцать лет работает над романом, который хочет опубликовать посмертно.

– Кажется, долго ждать не придется.

– Кручани из того поколения художников, которого больше нет. Серьезные люди, привязанные к родным корням, к деревенской жизни, к ритму полей. Посмотри, как он сосредоточен, возможно, он как раз сейчас обдумывает ударную концовку своей книги.

Хирург потянул коктейль через трубочку.

– Он срет.

– В смысле???

– Ни фига он не обдумывает. Он срет. Видишь у него в ногах сумку Vuitton? Это калоприемник.

Фабрицио стало не по себе.

– Бедняга. И все же странный он тип. Подумай только, что никто не прочел и строчки из его нового романа. Даже издатели.

Бокки прикрыл рот рукой, чтобы скрыть отрыжку.

– После смерти выяснится, что он ни хрена не написал, спорим?

– Написал… Написал… Будь уверен. Все, что пишет, он перегоняет на флешку и удаляет с компьютера. Он параноик, панически боится потерять написанное. Видишь у него на шее золотой медальон? Это флешка от “булгари” на 40 гигабайт, он с ней не расстается.

Симона тем временем вернулась с тарелкой, на которой лежал одинокий шарик моцареллы.

– Не представляете, сколько там вкуснятины. На одной тележке жарят артишоки, моцареллу и цветы тыквы. Мадонна, как мне нравится жаренное во фритюре. Все бы съела. Жаль, что нельзя…

Бокки выудил из коктейля кубик льда и провел им по шее, словно уже настал жаркий август.

– Почему?

– Ты еще спрашиваешь! Я прибавила триста граммов. Не видишь, какие жиры? – Актриса предъявила хирургу плоский, без намека на жир живот. – Можно записаться на липо?

– Да ради бога, Симона. Только, по-моему, единственные жировые клетки, которые у тебя остались, – там. – Он показал на череп. И серьезным голосом предложил: – Могу записать тебя на липосакцию мозга.

Актриса хихикнула:

– Грубиян.

Хирург встал и потянулся.

– Пойду, что ли, пройдусь. Еще увидимся.

Фабрицио обнял Симону за узкую талию.

– Давай тоже прогуляемся? Что скажешь?

Она положила голову ему на плечо.

– Давай.

Они пошли туда, куда нес их поток гостей. Фабрицио чувствовал, как от волос актрисы идет приятный запах шампуня, алкоголь сделал мысли легкими и поправил настроение. Их то и дело останавливали встречные, здоровались и делали им кучу комплиментов. Никто не мог удержаться от того, чтобы сказать, какая они прекрасная пара.

“Возможно, они и правы, Симона подошла бы мне в подружки”.

У актрисы из Субиако было немало козырей. Во-первых, она была полнейшей идиоткой, а Фабрицио обожал идиоток, они жадно приникали к нему, как лошадь-ломовик к поилке. Достаточно было одного: не слушать их, когда они начинают вещать о вопросах мироздания. Один из главных недостатков идиоток – врожденная склонность к абстракциям, к рассуждениям о чувствах, характере, смысле жизни, гороскопах. И как правило, они совершенно лишены здравого смысла и самоиронии. Так что они не начинают пилить вас из-за каждого вашего промаха. В повседневной жизни с ними вполне можно управляться. К тому же Мариано Сантилли, кинопродюсер, проживший с Сомаини целый год, рассказал, что в домашней обстановке Симона идеально вписывается в интерьер. Совершенно не раздражает, едва переступив порог, переходит в режим standby. Дай ей только пульт от телевизора и беговую дорожку – и она будет бегать часами. Не ест, работает как зверь, а когда не работает – занимается в тренажерном зале. И Симона – самая сексуальная женщина Италии, это не последний аргумент в ее пользу. Ее календари висят повсюду. Миллионы мужчин мастурбируют на нее до изнеможения и будут клацать зубами, как гиены, узнав, что он – тот счастливчик, который спит с нею.

“И это мне нравится”.

Если уж на то пошло, Артур Миллер тоже был женат на Мэрилин Монро.

– Слушай, Симона. Почему бы тебе не стать моей девушкой? По-моему, мы стали бы идеальной парой.

– Ты думаешь? – Актриса, казалось, была польщена и в то же время растеряна. – Правда? Ой, какой ты лапочка. Правда, не знаю, поладим ли мы… Мы же противоположные знаки зодиака… И потом, ты гений, пишешь книги, а я простая девчонка, мне нечего сказать. Что тебе делать с такой, как я?

– Открою тебе секрет, Симона. Даже писатели, кажущиеся такими далекими, по сути не что иное, как современная версия сказителей… Люди, рассказывающие сказки, чтобы не работать. – Фабрицио привлек ее к себе. – Ты бывала на Майорке? – Тут он краем глаза заметил, как на террасу входит Маттео Сапорелли.

– Я…

Продолжение ответа Сомаини потерялось, словно турбина выпустила воздух ему в уши. Он отпрянул и потрогал себе лоб.