Книга Возлюбленная - Питер Джеймс

Чарли наполнила маленькую тележку катышками корма, набрала в специальную жестяную коробку воды из водопроводной трубы и вылила в лоханку для питья. У задней части курятника присела на корточки и, открыв дверцу ящиков с несушками, просунула туда руку. Красная бентамка, окрещенная Боадицеей, издала возмущенный пронзительный крик и, взмахивая крыльями, ретировалась. На месте, где она сидела, остались два коричневатых яйца, все еще теплые. В других коробках лежали только гипсовые яйца-модели.

Чарли снова закрыла дверцу и вошла в загончик.

– Пора спать, дамочки!

Она загнала кур в курятник, закрыла дверь, тщательно задвинула верхний и нижний болты и пошла восвояси с чувством удовлетворения, опустив руку в карман и касаясь двух приютившихся там яиц. Ей нравилось есть собственные продукты. Это слишком громко сказано, но все же начало положено.

На кухонных часах было 7.45 вечера. Положив яйца в корзинку на столе, Чарли взяла телефон и стала набирать номер.

17

Том лежал на ней, тяжело дыша, грудь его натужно вздымалась, сердце колотилось, по телу стекал пот. Он мягко скатился с нее, поглаживая ее маленькое плечо, пробежался пальцами по ее подбритым подмышкам.

Когда она повернулась к нему с серьезным видом, ему захотелось узнать, о чем она думает.

За окном темнело. «Собирается дождь», – подумал Том, наблюдая за мерцающими огоньками на крыше башни-маяка в далекой бухте Челси. Комната была уютной и миленькой: белый ворсовой ковер, белая плетеная мебель, вообще все белое, кроме нескольких зеленых растений… Спальня другой женщины: приятные незнакомые ароматы, другое мыло, тальк, духи – чувственная, запретная земля.

Наслаждаясь мягкой кожей, пальцы Тома скользили по изгибам ее плеча.

– В субботу за обедом ты говорила, будто в другой жизни мы были любовниками. Что ты имела в виду?

– Что мы были любовниками когда-то раньше. Наверное, мы были знакомы в другой жизни и вот стали любовниками опять.

Том не знал, что сказать.

– Надеюсь, у тебя была такая же очаровательная кожа и раньше, – выдавил он.

Она легонько поцеловала его.

– Чарли очень везучая дама.

– О, в самом деле?

– У нее есть такой муж, как ты.

Она отстранилась, перекатываясь на живот. Том молча провел пальцем до ее поясницы, потому что ему в голову лезли одни банальности.

– Тебе не стоило появляться здесь. И нам не стоило делать этого. – Она мягко поцеловала его в глаза.

Том промолчал. Из CD-плеера у дальней стены доносилась музыка. Крошечные колонки голубоватых огоньков на панели проигрывателя поднимались и падали в унисон с мелодией, льющейся из плотно подбитых мягким материалом динамиков. Самоуверенный голос Таниты Тикарам со значением выводил бессмысленные слова. Подобные песни надоедали Тому целый день в конторе. Он отключился от музыки, настроившись на доносившийся снизу, с Кингз-роуд, шум уличного движения. Его опустошенные половые органы ныли от тупой боли.

Чувство вины терзало его.

Кто-то вроде него каждый день сидел в конторе по другую сторону его письменного стола. Парни: приятные и уродливые, смышленые и тупые, славные и отвратительные. Он никогда не думал, что в один прекрасный день может и сам подвергнуться подобной оценке. Никогда не начинай того, чего ты не сможешь закончить, – таково было правило, тот принцип, по которому он жил. Таким путем можно поддерживать порядок и контролировать собственную жизнь. Суды, слушающие дела о разводах, были битком набиты людьми, начинавшими дела, которых они не могли закончить.

Капелька пота проползла по его спине. Лаура то захватывала в ладонь свои волосы, то взъерошивала их.

– Ты не ощущал в вашем новом доме ничего странного? – спросила она.

– Что значит странного?

– Ну, чьего-то присутствия.

Том ухмыльнулся.

– Только того незнакомца-насильника у огня на пикнике.

– Я это и имею в виду. Тебе не кажется, что там что-то было?

– Нет. А с чего бы это?

– Когда я пошла в туалет наверху, я как будто… ну, ощущала что-то.

– Это, видимо, Чарли напела тебе, рассчитывая на показной эффект?

Она выскользнула из постели.

– Нет. Не знаю, что это такое, но лично я не захотела бы провести там ночь в одиночестве.

Лаура прошла в ванную. Едва она закрыла дверь, рядом с Томом неожиданно прозвучала трель, заставившая его вздрогнуть. Трель умолкла, а потом зазвенела громче.

– Возьми трубку, Том, это, должно быть, водопроводчик, – крикнула Лаура.

Он замялся, но поднес трубку к лицу.

– Алло? – сказал он оживленно. – Квартира Лауры Теннент.

– Том?!

Это была Чарли.

Он почувствовал себя падающим в скоростном лифте. Мгновение он вертел в руке трубку, испытывая желание бросить ее на рычаг. Господи, она же никогда не узнает наверняка… ну, совсем уж наверняка. Но было слишком поздно: чересчур уж долго он колебался.

– Привет, дорогая.

– Том, что ты там делаешь?

– Да просто вот заскочил взглянуть на… м-м-м, на одно письмо… довольно неприятное письмо тут вот у Лауры. Ну да. От Боба.

Боб был когда-то мужем Лауры.

– От Боба?!

– Ну да, он тут напридумал всяких проблем… м-м-м, насчет дома. Я тебе ее поищу. По-моему, она за дверью с водопроводчиком.

– А разве Лаура не устраивает званого обеда? – спросила Чарли со слабо скрываемой враждебностью.

– Званого обеда? Нет… я… нет, не думаю.

Они помолчали.

– Я полагала, что у тебя встреча с партнерами.

– Я… ну, позвонила Лаура, довольно подавленная. И я…

– В котором часу ты будешь дома? Ты что, ужинать не будешь?

– Да-да, я вот уже еду. Буду со следующим поездом, когда бы он ни появился.

Из ванной комнаты вышла Лаура.

– Не вешай трубку, мне кажется, я их слышу. – Он прижал ладонь к микрофону и прошипел: – Это Чарли. Я сказал ей, что заскочил взглянуть на письмо от Боба. По поводу дома.

Лаура взяла трубку.

– Чарли, привет. Званый обед? О да, устраиваю. Это было так мило со стороны Тома, что заехал. Я приехала домой и обнаружила совершенно омерзительное письмо от Боба.

Том подошел к окну и стал глазеть на улицу. «Ничего себе», – подумал он. Теплый воздух и дым от уличного движения с Кингз-роуд овевали его. Продребезжало такси, зашумел поток автомобилей, автобус… Черт подери. Ах, черт подери! Лаура продолжала тараторить. Делай это нормально, не останавливайся, девочка. Только не останавливайся.