Книга Побег при отягчающих обстоятельствах - Татьяна Алюшина

Степан быстренько навел там свой порядок: потрогав что попадалось под руки, поразглядывав, вскарабкавшись на большое кожаное черное кресло и с удовольствием крутясь на нем.

Вика его не останавливала, пусть папаша сам разбирается с «гордостью отца». Она села на стул у двери, больше похожая на просительницу, чем на мать этого неугомонного тротила. Егор не стал останавливать Степана, дав ему полную свободу в освоении территории, чем необычайно удивил Вику. Здесь он был царь, бог и строгий начальник, а поди ж ты, дите раздухарившееся не приструнил.

Егор зашел в туалетную комнату, которая прилагалась к такому кабинету, а как же! В ней даже была душевая кабинка, Вика заметила, когда он выходил, переодевшись в медицинскую форму.

– Идем, – сказал он тоном, больше похожим на приказ, повесив костюм в шкаф. – Сначала сдадим анализы, а потом УЗИ.

«Наверное, он классный специалист! – думала Вика, смотря ему в спину, опять оказавшись сзади их со Степкой. – Не классного не послали бы в Африку, да и в Чечню тоже! Как же тебе, Князев, удалось попасть на такое место при общей ужасающей нищете медицины? Значит, ты действительно супер! А, наплевать! Мне-то какое дело? Вот именно: никакого!»

Сдав анализы, они шли по коридору в кабинет УЗИ, когда навстречу выплыла из-за угла сногсшибательная дамочка. Ну, просто супермодельная дива с обложки глянцевого журнальчика типа «Как правильно надо жить богатым людям».

– Здравствуй, Егор, – поздоровалась нараспев мадам.

«Ясно, – поняла Вика. – Значит, любишь домашние туфли на каблуках с розовой опушкой».

– А что это за мальчик? – поинтересовалась красавица, наклонившись к Степану.

– Это Степан, мой сын, – представил Егор с еле уловимым раздражением.

Девушка резко разогнулась, от волнения у нее немного порозовели щеки, делая ее еще прекрасней. Надо же!

Она была высокой, очень стройной, холеной блондинкой. И все такое дорогое под стать данному заведению и, видимо, зарплате: прическа, маникюр, макияж, туфли, духи. Даже воздух вокруг нее был дорогим.

– У тебя же нет детей! – Она старалась говорить мягким тоном.

– Есть! – скупо ответил Егор, ничего не объясняя.

– Он мой папа! – не удержался Степка.

Вот теперь Вика была удостоена взглядом, заставившим ее сразу вспомнить о том, как давно она не делала маникюр и когда последний раз была у парикмахера. А также о мокасинах на ногах, не добавляющих сантиметров к ее небольшому росту, стареньких, пусть и купленных в бутике джинсах и свитере.

«Да пошла ты! – опомнилась Вика. – Вместе со своим Егором Дмитриевичем на пару! Мне не до вас и ваших амурных дел! И до твоих розовых тапочек тоже!»

Она взяла Степана за руку и, обойдя стоявших, пошла вперед по коридору.

– Мамочка, давай папу подождем! – попросил Степка.

– Он нас догонит, ему поговорить надо.

Вика нашла кабинет УЗИ, постучалась и вошла, ведя за собой сына.

– Здравствуйте, – поздоровалась она с вышедшим из-за ширмы врачом, – мы на УЗИ.

– Да, да, проходите, Егор Дмитриевич предупредил меня, – приветливо улыбнулся доктор.

Он подвел их к кушетке, стоявшей возле аппарата, загороженного от остального кабинета ширмой.

– Меня зовут Игорь Петрович, – представился он.

– А меня зовут Степан, а Егор мой папа!

Вика подняла глаза к потолку, она совсем не удивится, если он расскажет всем кошкам и собакам в округе, оповестив предварительно всех людей, что Егор его папа.

– Ты на него похож, – поддакнул ребенку Игорь Петрович. – Давай снимай обувь и ложись сюда на живот.

Вика, помогая Степке снять ботинки, спросила:

– Егор Дмитриевич сказал вам, что мы хотим обследовать?

– Да, я объяснил, – раздался голос Егора.

Степка молчал, пока его обследовал врач, выполняя распоряжение папы лежать тихо.

– Смотри сам, Егор Дмитриевич, – показал на экран доктор, ведя аппаратом по спине Степика. – Совершенно здоровые почки, никаких патологий и отклонений, я бы сказал: идеальные.

– Вижу, – согласился Егор и обрадованно похлопал врача по плечу. – Игорь Петрович, сделай мне снимки и описание.

– Обязательно! Я тебе занесу.

– Спасибо.

Вика вытерла салфеткой Степкину спинку от геля, поправила на нем одежду и помогла надеть ботиночки.

Она старалась ни на кого не смотреть, пряча еле сдерживаемые, рвущиеся на свободу слезы облегчения.

Где-то в глубине она боялась: «А вдруг?..» – замирало холодком под ложечкой. Она уверяла себя по миллиону раз в день, что Степка здоров, ну а вдруг… может, небольшое недомогание, положили же его в больницу! Да к черту недомогание! Она так боялась, что совершает непоправимую ошибку! Она засунула этот предательский страх страшный поглубже, чтобы не мешал видеть реальную картину, прорываясь паникой, застилавшей мозг. Но он стучал, стучал ужасом в голове: а вдруг!!

Ведь никто с того момента, как она подслушала тот разговор в туалете, и до сей минуты не сказал ей четко и с полной уверенностью: «Ты права, он здоров, и все, что происходит, не плод твоего больного воображения!»

Ей никто так до конца и не поверил! Ни мама, ни Олег Николаевич, ни Егор, ни даже этот суперчекист!

Ей срочно надо побыть одной! Немедленно!

Хоть пять минут!

– Егор, где здесь туалет? – спросила она, прилагая максимум усилий, чтобы контролировать голос движения, когда они вышли из кабинета УЗИ.

– Идем ко мне в кабинет.

Егор открыл дверь, пропустил Вику вперед.

– Ты подожди нас здесь, – сказал он с порога. – Мне надо кое-какие распоряжения отдать, заодно я Степану покажу, где работаю и чем занимаюсь.

Не дослушав его, она быстро вошла в туалетную комнату и заплакала сначала беззвучно, но, почувствовав, что нет у нее никаких сил больше сдерживаться, сожранная без остатка этим ужасающим «а вдруг?!», села на корточки и зарыдала, с силой зажав ладонями рот.

Она опустилась на колени, уперлась лбом в пол и рыдала, как никогда в жизни, от облегчения, от пережитого ужаса, от бессилия и злости.

С той злополучной среды, когда врач в поликлинике сказала о Степкиной болезни, она плакала только раз, от приступа паники, там, у дома, ночью. Вспомнив о том, что чуть не отвезла тогда его обратно, она взвыла, как волчица, прижав сильнее ладони к губам, перекрывая выход этому страшному вою.

Как, каким таким чутьем, она сумела понять, что его надо спасать? Как, откуда она взяла силы, волю, решимость слушать только свой внутренний голос, свою интуицию и бежать, бежать, спасая ребенка?!

Она рыдала, уже ничего не думая, не анализируя, давая выход всем страхам и всем ужасам под названием «Что могло бы быть сейчас, если бы она не курила тогда в туалете».