Книга Очаровательный Синий Чулок - Юлия Климова

– Вы прекрасно выглядите сегодня утром, – сказал Кирилл, и в его голосе она уловила и намек, и иронию, и ответный вызов.

– Помыла голову, – небрежно бросила Соня.

– Я так и подумал.

Некоторое время они ели молча, изредка обмениваясь взглядами, а потом Соня почувствовала, как Ксюша сжала ее локоть – мимолетная близость, уже случившаяся однажды между ними.

«Я с тобой», – вот что хотела сказать малышка. «Я знаю», – пронеслась в душе непонятно откуда взявшаяся уверенность.

Комлев покосился на остывший чай, взял ложку, подержал немного и положил рядом с чашкой. Он видел молниеносное движение Ксю и ощутил болезненный укол в сердце. Нет, это не была ревность, он вдруг понял, насколько они похожи – его крошка-малышка и Соня Одинцова, они почти одинаковые. Их внутренние миры, точно две половинки желто-оранжевого яблока, впитавшего все ароматы и вкусы природы. Да, сидят напротив две кудрявые актрисы – большая и маленькая. Одна со знаком минус, другая со знаком плюс.

И все же спокойствие Кириллу давалось тяжело, но в душе не возникало гнева или злости – нечто иное давило и не отпускало. Очень скоро это все закончится. Она уйдет, исчезнет из их жизни. «Так должно быть», – сказал он себе, а вслух произнес:

– Сегодня вечером состоится небольшой ужин. Ксюша, я позвал бабушку и…

Договорить он не успел, малышка поперхнулась кусочком багета, откашлялась и, тяжело дыша, сипя, шмыгая носом выдала:

– Я больна, я тяжело больна, я не могу присутствовать на этом ужине.

– Ксюша! – одернул ее Комлев.

– Она все равно меня не любит.

– Тебе только так кажется. Бабушка немного…

– Эксцентрична, – пришла на выручку Соня и улыбнулась.

Комлев старался оставаться непринужденным и завтракать как обычно, но взгляд тянулся вовсе не в сторону омлета.

– Да, эксцентрична, – согласился он, и в голосе прозвучали металлические ноты.

– Нет, – мотнула головой Ксюша. – Она злая. Она называет меня «дитя порока».

Услышав это, Соня взяла стакан с соком, пальцы напряглись и впитали холод стекла. У нее не было особого опыта общения с детьми, она даже никогда не умилялась, глядя на малюток в колясках, но сейчас с удовольствием достала бы из какого-нибудь пыльного шкафа двустволку и навестила Фаину Григорьевну…

– Наверное, ты неправильно поняла бабушку, – ровно ответил Комлев.

– Она три раза прошипела мне это в ухо, – пожала плечиком Ксюша.

– Ты самая лучшая девочка на свете, а твоя бабушка – дура, – непедагогично и весело сказала Соня.

Теперь чуть не поперхнулся Комлев.

Ксюша повернулась и с огромным интересом уставилась на свою обалденную гувернантку, мысленно она называла ее уже именно так.

– Софья Филипповна, не забывайтесь, речь идет о моей матери, – холодно заметил Кирилл.

– А вы накажите меня, урежьте заработанную плату. – Она пожала плечом, как и Ксюша, подчеркивая незначительность проблемы.

– Я хочу, чтобы вы тоже присутствовали на ужине. Отказ не принимается.

– А я не возражаю. – Соня отодвинула тарелку, сложила перед собой руки и заглянула Комлеву в глаза: – Но есть один маленький нюанс…

– Какой?

– Мне нечего надеть.

– На вас хорошее платье.

– Да, но больше никакой подходящей одежды для жизни у меня нет. Дело в том, – она подалась вперед и продолжила тише, – что женщинам нужны всякие разные штуки. – Многозначительно подняла брови и улыбнулась. – И не могу же я целый день расхаживать по дому в вечернем платье.

– У вас есть юбки и кофты, – выделяя каждое слово, проговорил Комлев. Но он понимал, что натянуть «скорлупу» на Соню уже невозможно. Обратной дороги нет. Как она умудрилась втиснуть весь свой мир в эти ужасные тряпки? Сидит напротив, обжигает улыбкой, развлекается. Играет другую роль или все же перед ним настоящая Софья Одинцова?

Кирилл отпустил бы Соню домой за «разными штуками», но у него не было гарантий, что она вернется. А он уже спланировал вечер, подготовился к разговору с матерью, принял некоторые решения. Да, этот балаган нужно прекращать как можно скорее, но Ксюша… Ксю… «Спасибо, мама». И почему обязательно надо влезать в его жизнь вот таким образом, зачем делить людей на «тот сорт» и «не тот сорт», неужели нельзя по-хорошему? Да, его мать не может иначе, и ничего тут не поделаешь. Жить с ними не захотела, но и покоя не дает. И малышку вечно цепляет.

– Хорошо, – сухо произнес Кирилл, – поезжайте за вещами, надеюсь, вы вернетесь быстро.

– Конечно, – кивнула Соня, – обязательно.

Блефует? Комлев нахмурился и вдохнул. Сколько в ней жизни, азарта и ни капли раскаяния или страха. Она провела его как мальчишку! И все же, как она умудрилась стереть, замазать, стянуть свою красоту?!

Чувственные губы… Куда он смотрел раньше? Почему не заметил? Похоже, это будет мучить его еще долго.

– Вас сопроводит Василий Васильевич Базилюк. Вы с ним уже знакомы. Он поможет донести вещи.

Кирилл ждал возражений, но вместо этого услышал:

– Большое спасибо.

«Блефует? Или не собиралась сбегать?»

– А я?! – Ксюша громыхнула стулом и подскочила. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я тоже хочу поехать вместе с Василием Васильевичем к Софье Филипповне! Я тоже хочу! Один разочек, пожалуйста!

– Кирилл Андреевич, разрешите. – Соня наклонила голову набок и умоляюще приподняла брови. «Я знаю, вы боитесь, что я сбегу. Зря. Я вообще-то никуда не собираюсь», – вот какие слова были написаны на ее лице.

– Ксюша, тебя ждет школа, – резко ответил он.

– Папочка, какая школа? Уже десятый час.

– Успеешь ко второму или третьему уроку.

– К физкультуре, что ли?

Сделав глоток холодного чая, послав куда подальше абсолютно все, уняв бурю в душе, Комлев признал поражение. Он сделал это хладнокровно и осознанно – его твердое «нет» могло прозвучать, и оно прозвучит, но не сейчас.

– Ладно, поезжай.

Ксюша, превратившись в ангелочка, прижала руки к груди, улыбнулась до ушей, возвела глаза к потолку и вдохновенно произнесла:

– О, спасибо! Я и не мечтала о таком счастье. – Затем вернулась к завтраку и деловито добавила: – Только мы не будем торопиться, мне хочется все хорошенько рассмотреть.

«Вот видите, как просто сделать ребенка счастливым, разве идеальная гувернантка вам посоветует плохого?» – говорила ироничная усмешка Сони.

«Завтра ты покинешь этот дом», – отвечало спокойствие в глазах Комлева.

«Это будет завтра, а сегодня я здесь».

«Лишь по моей воле».