Книга Безбрежное чувство - Джо Гудмэн

— Правильно.

Рэй попыталась придумать какую-нибудь банальную шутку, которая бы поставила точку на тягостном разговоре, но как назло ничего не приходило в голову. Горло у нее саднило, глаза жгло, но слез не было.

— Кажется, впервые мы единодушны, — сказала она со слабой улыбкой.

Джерри пошел к двери, стиснул ручку так, что побелели костяшки пальцев, и обернулся.

— Я вот что подумал, Рыжая… когда твоя память вернется, не наступит ли в ней другой провал? Будешь ты помнить эти дни или охотно забудешь?

Девушка окаменела. Она и без того едва владела собой, а это «Рыжая» почти лишило ее остатков самообладания.

— Если обойдется без ребенка, какая разница?

— Ты права, никакой, — сказал Джерри глухо.

С этими слова он вышел, а чуть погодя вернулся Салем.

— Ну что? Можем идти?

Рэй кивнула и улыбнулась. В числе прочего она не помнила и того, как хорошо ее знает брат. Легчайшая дрожь ее губ сказала ему все, что он хотел знать.

— А остальные? Уже ушли?

— Им нужно еще кое-что обсудить со Смитом. — Девушка встрепенулась, и Салем поспешил объяснить: — Это не насчет тебя. Если помнишь, идет война, а Джерри — опытный командир. Кстати, он передал мне для тебя вот это.

Салем протянул на ладони кинжал в ножнах.

— Он мне больше не нужен, К тому же разве Ной не сказал, что это кинжал Эшли?

— Думаю, она тоже не захочет его принять: это оружие навевает каждому из нас слишком болезненные воспоминания. — Он небрежно швырнул кинжал на койку. — Пора в путь. Дети не чают снова тебя увидеть.

Рэй тоже не была обманута легким тоном брага, но занимало ее другое. Она уже мысленно нарисовала себе племянников и как раз задавалась вопросом, сколько боли ей принесет осознание того, что картина не соответствует действительности.

Глава 10

Рэй навзничь лежала в траве, щурясь в синеву неба, где стояло в зените неожиданно яркое солнце. Ветер, налетая с реки, ерошил высокие травы, заставляя луговину зыбиться, словно зеленое озеро. Лучи солнца бродили по закинутым за голову рукам, и хотелось сладко поежиться, как от щекотки. Невольная улыбка коснулась губ Рэй. В Маклеллан-Лэндинг пришло бабье лето, и она поддалась его короткому очарованию, позволила себе расслабиться вдали от недремлющего ока семьи.

Разумеется, родные желали ей только добра. Прошло полгода с того дня, когда Рэй навсегда простилась с Джерико Смитом, и четыре месяца с тех пор, как вернулась с Эшли и детьми на плантацию. Она была по горло сыта тем, что все и каждый носились с ней, как с каким-нибудь неоперившимся птенцом. Салем помогал ей видеть эту забавную сторону назойливой заботы близких, и, будь он рядом, Рэй было бы легче. Но когда Салем был отозван в действующую армию в преддверии сражения, которое должно было решить исход войны, он сумел отправить жену и детей в провинцию. Рэй часто писала ему. Это были короткие, полные юмора послания, и они плохо отражали ее душевное состояние. Впрочем, девушка знала, что мать и Эшли держат братьев в курсе всего происходящего дома, ведь состояние ее памяти по-прежнему оставляло желать много лучшего. Сама мысль о том, что Салем и Ной делятся новостями с Джерри, была для Рэй невыносимой. Зная, каково ей приходится, он вполне мог догадаться и о том, что она мечтает снова оказаться на Гудзоне, на борту шхуны, рядом с человеком, который видел ее именно такой, какой она в сущности и была.

Вспоминая то время и сравнивая с нынешним, Рэй пришла к заключению, что с таким провалом в памяти ей было куда легче в обществе Джерри, чем под крылом любящей семьи. Покидая шхуну, она была далека от этой мысли, но прошло не так уж много времени, и стало ясно: окружающие чего-то от нее ждут. Джерри не возлагал на Рэй больших надежд, потому что совсем не знал ее. Иное дело родные и близкие. Каждый из них лелеял свой собственный образ Рахаб Маклеллан как дочери, сестры, тетки, подруги, и все это, вместе взятое, слагалось в образ единый, собирательный, к которому можно было обратиться, когда речь заходила о событиях прошлого.

Поначалу, когда она еще оставалась в доме Салема, только он и Эшли могли время от времени, например в легкой застольной беседе, упомянуть о Маклеллан-Лэндинге и его обитателях. В таких случаях они спохватывались, умолкали и устремляли к Рэй испытующий взгляд в надежде, что упомянутое в разговоре о чем-нибудь ей напомнит. Но поскольку лицо девушки при этом выражало в лучшем случае смущение, они углублялись в объяснения, а позже, думая, что она не замечает, обменивались разочарованными взглядами. Как же она ненавидела эти переглядывания! Как все это было невыносимо! Рэй скоро научилась избегать этого молчаливого участия, уединяясь при первой же возможности, хотя и знала, что это тревожит ее родных…

Внезапная прохлада заставила девушку слегка нахмуриться. Хотелось верить, что это лишь облачко набежало на раскаленный солнечный диск. Но это было не так. Кто-то явился нарушить ее уединение.

— Чарити направила меня сюда, — сказала Эшли, усаживаясь в траву.

Она не стала спрашивать, можно ли ей присоединиться к Рэй, из опасения услышать отказ. И без того было ясно, что та не в восторге от неожиданной компании. Эшли оправила подол платья, оперлась на руки, слегка откинулась и устремила взгляд на открывающуюся впереди панораму.

Тысяча акров плодородных виргинских земель окружала усадьбу Маклелланов. Дом так хорошо вписывался в окружающий ландшафт, словно его не выстроили, а вырастили на невысоком травянистом холме. Хозяева заботились о нем любовно, как о живом существе. Человек проезжий видел в просветы между деревьями то часть красной кирпичной кладки; то веранду, открытую солнцу и ветрам; а то приветливое окно с распахнутыми решетчатыми ставнями. Для Эшли особняк был прямой противоположностью мрачному бастиону, в котором она жила в Линфилде. Здесь даже стекла лукаво бросали зайчики, словно подмигивали. Надо быть поистине счастливицей, чтобы жить в таком доме.

— Мне бы догадаться, что мать меня высмотрит, — вдруг сказала девушка, не открывая глаз. — От ее зорких глаз не укроешься. Интересно, она со всеми так заботлива?

— Со всеми, кого любит. — Эшли улыбнулась, потом заметила осторожно: — Раньше ты звала ее мамой даже за глаза.

— Лия уже говорила мне об этом. И Гарет в свой приезд, и даже его жена. Но я не могу сейчас выдавить из себя слово «мама». Это ее очень обижает?

Эшли прикинула, не солгать ли, но подумала: какой смысл?

— Да, очень. И Роберту больно, когда ты называешь его «отец», а не Папа Но, как раньше. Ничего, они готовы ждать сколько угодно.

Рэй наконец открыла глаза и посмотрела на жену брата. Эшли оказалась совсем не такой, какой она воображала ее себе на шхуне. Тогда она и не думала, что будет хорошо относиться к женщине, которую Джерри вознес на столь высокий пьедестал. Однако неприязнь Рэй быстро растаяла. Эшли была не только красива, но и умна. С одинаковым мастерством она шила, вышивала, играла на клавикордах, растила детей. Она была неизменно мила, обходительна и безмерно терпелива со всеми, кроме Салема. Но последнее объяснялось скорее чрезмерной любовью, чем пренебрежением, и Рэй не могла ставить это Эшли в вину.