Книга Содержанки по своей воле не уходят - Эрл Стенли Гарднер

Неожиданно девушка откинула назад голову и расхохоталась.

— Ладно, Дональд, — сдалась она, — вы победили. Я в самомделе выжала Бернис до самого конца, как лимон.

— И что же вы узнали? — спросил я.

— Не уверена, правильно ли будет, если я расскажу все вам.Кое-что из этого не подлежит огласке. О некоторых вещах ей не положено былорассказывать.

— Я это знаю, — подтвердил я, — это те вещи, о которых онаподслушала по телефону.

— Дональд, вы ставите меня в затруднительное положение.

— Что бы вы предпочли, — предложил я, — составить со мнойодну команду, работать вместе над расследованием дела и обмениватьсяинформацией или утаивать ее от меня и заставить меня делать то же самое вотношении вас?

— Я.., о, Дональд, неужели вы разрешите мне работать с ваминад расследованием дела?

— Да, в том случае, если вам стала известна стоящаяинформация, — предупредил я ее. — Как долго продолжалось все между Эвелин Эллиси Стэндли Даунером?

— Никто не знает, — ответила она, — но началось это явнозадолго до того, как она приехала в отель. Она снимала в Лос-Анджелесе квартирупод именем Эвелин Эллис. Примерно недель шесть тому назад она появилась здесь изарегистрировалась в отеле уже как Беверли Кеттл. Она держала за собой номер вотеле, оплачивая его помесячно, но часто вылетала в Лос-Анджелес и затемприлетала обратно.

Как я сказала, в Лос-Анджелесе она держала квартиру на имяЭвелин Эллис. Она жила, используя два имени, так что, когда исчезала ЭвелинЭллис, то здесь появлялась Беверли Кеттл.

— Кто знал об этом? — спросил я.

— Очевидно, только Стэндли Даунер. Обычно он, когда онаприезжала в Сан-Франциско, звонил ей по междугородному телефону пять или шестьраз в день.

Но каким-то образом об этом разузнала подружка СтэндлиДаунера, некая девица по имени Хейзл. Она приезжала сюда, и, как я догадываюсь,между ними произошла ужасная сцена. Один из соседей Эвелин Эллис жаловалсядежурному портье. Во время ссоры они обзывали друг друга самыми мерзкимисловами.

— Какими именно словами?

— Мерзкими: потаскуха, сука и.., о, Дональд, вы же знаете,каковы женщины, когда они сцепятся друг с другом. Они не стесняются ввыражениях.

— Хорошо, — примирительно заметил я, — оставим пока в покоелексикон ругающихся женщин. Как насчет самого убийства?

— Знаете ли, я думаю, что, когда Стэндли Даунер приехал вотель, он первым долгом позвонил ей и она, должно быть, поднялась к нему наверхи затем.., я думаю, что именно тогда они обнаружили, что что-то неладноепроизошло с сундуком или с чем-то еще.

— Когда они начали звонить из отеля? — спросил я.

— Никто из них и не пытался сделать это. И в номере-люкс и вее комнате царила полнейшая тишина.

— Но он же позвонил ей, когда появился в отеле?

— После того, как поднялся в свой номер-люкс. Он сразу жепозвонил ей.

— И вы считаете, что она поднялась к нему?

— Я знаю, что она поднялась к нему, поскольку кто-топозвонил в номер-люкс из города и на этот звонок ответил голос Эвелин.

— Вы знаете, кто звонил из города?

— Нет, на линии слышался мужской голос. Как только онсказал, что хочет говорить со Стэндли, Эвелин тут же передала ему трубку.

— И о чем был разговор? Она покачала головой.

— У Берни не было времени слушать их. В этот час в отельпоступало много звонков, и ей пришлось работать не покладая рук.

— Так что никак нельзя было выяснить, кто же это звонил изгорода?

— Никак.

— Полиция беседовала с Берни?

— Пока нет.

Я вынул из кармана бумажник и вытащил из него купюру вдвадцать долларов.

— Эрнестин, — обратился я к ней, — в этом деле вам предстоитпонести некоторые расходы. Мне бы хотелось получить список телефонных номеров,по которым в последние несколько дней звонила Эвелин Эллис. Мне особенноинтересно было бы знать, обращалась ли она по каким-либо делам в фотокомпанию“Хэппи Деиз”, а также, в какой степени она помешана на фотографировании.

— Это имеет какое-нибудь значение? Я имею в виду длярасследования дела об убийстве?

— Возможно, это будет иметь немаловажное значение. Как высчитаете, вы можете выяснить все это для меня?

— Не исключено, — заверила она меня, — но, Дональд, какимобразом вы узнали все эти вещи обо мне, о моем характере? Неужели я такая простушка?

— Вы не простушка, — возразил я, — как раз наоборот,присущая вам скрытность подсказала мне, что у вас глубокая натура, что вы поприроде правдивый и лояльный человек и довольно одинокий.

— Дональд, вы стремитесь щадить мое самолюбие.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я не пользуюсь успехом у мужчин, — пояснила она. — Я знаюэто, и вы достаточно умны, чтобы понять это. Вы также достаточно умны для того,чтобы характеризовать такую девушку, как я, таким образом, что она начинаетвыглядеть привлекательной. Я толком не знаю, почему в качестве соседок по общейквартире я выбираю красивых женщин, но именно так я всегда и поступаю. Думаю,что это потому, что мне свойственен комплекс неполноценности или что-то в этомроде.

Возьмите для примера Берни. Она уходит на свидания почтикаждый вечер. У нее нет постоянного дружка. Она непостоянна в любви и водитмужчин за нос. Они просто без ума от нее.

Ее вполне устраивает то, что с ней в одной квартире живу я,поскольку она ходит на свидания, а все основные заботы по ведению хозяйства вдоме лежат на моих плечах. Но мне тоже нравится жить вместе с ней, так как вначале вечера, когда она переодевается для своих свиданий, мне удается выпытатьу нее всю подноготную. Я заставляю ее рассказывать мне со всеми подробностями отом, где она была прошлой ночью, чем она занималась, о чем разговаривала, отом, как к ней пристают парни, словом — обо всем.

Я выкачиваю из нее все, что касается ее работы, того, чемона занималась в течение дня. Она делится со мной всеми слухами, которыми полонотель и.., другая, менее терпеливая девушка выгнала бы меня в три шеи. ОднакоБерни — замечательная компаньонка. Она — очень понимающий человек и, честноговоря, Дональд, я думаю, что она понимает мою натуру и знает, что я страдаю откакого-то глубокого чувства безысходности. Я не могу жить так, как мне хотелосьбы, и поэтому я живу какой-то чужой жизнью.

— Эрнестин, какая у вас работа, чем вы занимаетесь? —спросил я.