Книга Пушка Ньютона - Грегори Киз

Но почему же сон приснился именно сегодня? Ведь со дня встречи с Брейсуэлом прошло так много времени! И каким образом этот проклятый колдун узнал о том, что он усовершенствовал свой эфирограф?

Колдун? Бен не знал, почему он так назвал Брейсуэла, но это определение подходило ему больше, чем философ или маг. Эфирограф, алхимические фонари и даже это ужасное оружие, этот fervefactum, которым пользуются французы, все это – изобретения, порожденные светом дня. Все это можно объяснить человеческой логикой. Брейсуэл же сотворен мраком ночи, он ужасен, нелогичен, необъясним.

Как же с ним бороться?

Бен знал, что лучший способ – никак не бороться. Нужно просто исчезнуть из Бостона, а может быть, даже из Америки. Бен закрыл глаза. Мысли скакали в голове, как угорелые кошки. Он может еще раз одолжить лодку у господина Даре. Тот разрешил пользоваться лодкой в любое время, когда Бен пожелает. Он может отправиться в Нью-Йорк, а там уже сесть на пароход, идущий в Англию. А в Лондоне найти сэра Исаака Ньютона или еще кого-нибудь из влиятельных британских философов и попросить у них защиты. Конечно, для этого нужны деньги, которых у него нет, но он мог бы выполнять на корабле какую-нибудь посильную работу и таким образом отработать стоимость билета. Так поступил один из его братьев. Да так делается сплошь и рядом…

Неожиданно входная дверь скрипнула, и у Бена оборвалось сердце. Оцепенев от ужаса, он наблюдал, как дверь открывается все шире и шире…

Но в дверях показалось не облако из потустороннего мира, а Джеймс. Он стоял в проеме, а за его спиной видно было улицу: силуэты домов вырисовывались в белесом свете утра.

– Бен? – изумился Джеймс. – Что стряслось, малыш? – Он усмехнулся. – У тебя такой вид, будто ты собирался сделать что-то нехорошее, а я тебя застукал на месте преступления. И зачем ты шрифт набираешь? Я же разрешил тебе сегодня лечь пораньше.

– Я не мог… не мог уснуть, – ответил Бен, слыша, как дрожит его голос.

Джеймс понимающе кивнул.

– И со мной такое частенько случается. – Он вошел в печатню и закрыл за собой дверь. Брат смотрел слегка остекленевшими глазами, и у него немного заплетался язык. Нетрудно было догадаться: он коротал время в таверне. – Я уж привык – коль ты не в постели, то сидишь с книжкой в руках.

– Мне приснился страшный сон, – объяснил Бен. Ему хотелось все рассказать Джеймсу: о встрече с Брейсуэлом, о сегодняшнем ночном кошмаре. Но он не знал, как сказать правду и при этом не показаться сумасшедшим.

– Что ты там набираешь? Я думал, мы все сделали, – сказал Джеймс и тяжело опустился на скамейку. Он потянулся так, что стало слышно, как хрустнули позвонки.

– Что набираю? Да последнее письмо от Смиренной Добродетели.

– А, от этой достопочтенной вдовы. Признаюсь, я никак не могу догадаться, кто же прячется под этим именем. Только что в «Зеленом драконе» мы ломали над этим голову.

– Ты ломал ее вместе с читателями «Курантов»? Как они себя называют – курантийцами?

– Ага. Ты знаешь, ведь эту дамочку печатают не только у нас, но и в Нью-Йорке!

– Да, я знаю, – ответил Бен. – Это я отправляю ее эссе в Нью-Йорк в обмен на корреспонденцию оттуда.

Джеймс нахмурился и погрозил ему пальцем:

– Ты должен сообщать мне о таких делах, Бен. Не то, что я буду делать, когда ты сбежишь в Англию?

Бен надулся, он не был готов затевать с Джеймсом перепалку.

– Джеймс… – начал он, но брат махнул рукой, чтобы он замолчал.

– Не обращай внимания, я не прав, мне не стоило этого говорить. Я знаю, твой язык – что осиное жало. Но последнее время ты был послушным подмастерьем, столько дней прошло, а у меня не было повода тебя хорошенько выпороть. Более того, я многим тебе обязан, и нам обоим это хорошо известно.

Пиво временами делало Джеймса великодушным, временами – скромным, а иногда – и тем и другим одновременно.

– Спасибо, – ответил Бен.

– Настали новые времена, Бен, такие, каких никогда еще не бывало. Так много всего нового изобретается, придумывается, создается! – Для большей вескости своих слов Джеймс хлопнул по столу ладонью. Он наклонился вперед, глаза его горели. – Бен, здесь, в Бостоне, мы возьмем все в свои руки.

Джеймс полез в карман куртки и вытащил оттуда свернутый листок бумаги.

– Вот посмотри!

Бен взял в руки листок, развернул его и остолбенел – это был сделанный от руки макет первой страницы газеты, который хоть сейчас запускай в набор. Макет очень сильно напоминал их собственную газету «Куранты». Бен прочитал заголовок:

ПЛЕТКА,

ИЛИ АНТИ-КУРАНТЫ

Пробежав страницу глазами, он обратил внимание на большую статью, подписанную Захария Пробный Камень. Было совершенно очевидно, что это такое же вымышленное имя, как и Смиренная Добродетель.

– Кто это написал? – спросил Бен. Джеймс развел руками.

– Думаю, один из министров – либо почтенный Уолкер, либо Мамаша с Приплодом. Кто знает, может, и не один, а несколько человек тут руку приложили. Дай-ка сюда листок, я тебе кое-что прочитаю.

Бен послушно вернул газету брату, тот забегал по ней глазами, нашел что-то, откашлялся и начал читать:

«Не оставляет сомнения, что заметки в газете „Куранты“ – это писульки жалкого бумагомарателя, а читатели газеты – „курантийцы“, как они себя называют, – и вовсе „адское племя“».

Джеймс посмотрел на Бена, глаза его так и сияли.

– Это вызовет настоящую бурю! И мы первые это напечатаем. Сегодня же утром эта новая газета поступит в продажу!

– Ты будешь это печатать? Эти клеветнические нападки на самого себя?

– Естественно! Я буду печатать это наряду со всем тем, что мне присылают для печати. Я всем докажу, что я человек слова. – Он подался вперед. – И вот когда этих клеветников услышит весь мир, когда они явятся во всем своем обличье, я в следующем номере «Курантов» препарирую их, как анатом препарирует собаку. И тогда мы посмотрим, кто из нас окажется в дураках.

Бен не мог сдержать улыбки, неожиданно для себя он почувствовал гордость за своего брата. Однако его внутреннее я – сомневающееся – не сдержалось и вставило свое слово:

– Эти министры – хозяева Бостона. Ты уверен, что тебе следует их дразнить?

– Они первые начали нас дразнить, смотри, как они нас называют – «адское племя». Критиковать мои взгляды на науку и религию – это одно дело, а вот набрасываться на меня лично и на моих друзей – совсем другое. Мы вступаем в новый век, Бен, а наши министры застряли в прошлом. – Джеймс рукой махнул в сторону только что сделанного Беном набора. – Вот и Смиренная Добродетель так думает. Даже само ее имя – уже пасквиль на Хлопковую Мамашу, да и взят он из статейки все той же Хлопковой Мамаши – «Повод для добродетели».