Книга «Мое утраченное счастье…» Воспоминания, дневники - Владимир Костицын

Карьера Чахотина в СССР, по словам Полянского[1977], развертывается именно так, как я предвидел: в какой бы организации ни работал, всякую выташнивает им. У Полянского он уже более не работает. Зарекомендовав себя сразу хвастовством, склокой и ничегонеделанием, после года без всяких результатов предпочел убраться в Москву, и обрадованный Полянский его охотно отпустил. Там такая же вещь с ним приключилась еще раз, и он «работает» уже в третьем месте[1978]. Женился на женщине-враче 38 лет, а ему 78. Написал сказку о Хрущеве и добивается издания. Полемика с Роскиным вызвала возмущение, и редакция гистологического журнала отказалась печатать его письмо, но он нашел в тот момент протекцию двух влиятельных академиков, и Полянский был вынужден опубликовать это письмо. Теперь Чахотин уже не смог бы найти поручителей: он приобрел репутацию…[1979]

* * *

19 февраля 1961 г.

Обедал у Тони вместе с Ю. И. Полянским. Курс его закончен, и он до конца сохранил своих слушателей. Это — очень хороший результат. Ему предстоит еще сделать доклад в одной из лабораторий в Jif, и затем до начала апреля он будет работать в Roscoff. Скучно ему в полном одиночестве не будет. Материалы будет собирать сам в песке после отлива (знакомое занятие). У него очень хорошее впечатление от французских музеев, лабораторий, но кое-что его удивляет: например, недостаточный контакт между профессорами и слушателями. К нему никто не обращался за разъяснениями, а там, в Ленинграде, после каждой лекции он получал пук записок от студентов и следующую лекцию всегда начинал ответами на эти записки.

Между прочим, действительно, в эпоху Берии начиналась линия официального антисемитизма, к счастью, быстро прекращенная.

Мишка устроил нам сеанс своего кинематографа: ленты, снятые им во время пребывания в Москве и Ленинграде[1980].

* * *

2 марта 1961 г.

От Каплана принес 7-й том «Вопросов космогонии»[1981]. Он очень интересен, и эти вопросы, лишенные практического интереса, разрабатываются у нас с большим подъемом, широтой, пониманием. Мне особенно приятно, что в числе авторов я нахожу всех моих аспирантов по Астрофизическому институту. Ныне они — профессора, директора обсерваторий[1982].

* * *

1 апреля 1961 г.

Снова у Каплана, специально — за последним томом Шекспира[1983], с которым я никак не могу встретиться. Получил его, наконец, и восхитился: к тому прибавлено несколько десятков иллюстраций к пьесам, все — зарисовки или фото с театральных постановок, начиная с семнадцатого века, и в исполнении знаменитейших актеров. И там я нашел самого себя на крыше римского дома — в постановке Художественного театра «Юлий Цезарь» в 1903 году, если не ошибаюсь. О, моя роль была совершенно незначительной: «римский гражданин № 14», без речей, студент-статист. Был я и сенатором, где-то сзади. Длилось, конечно, недолго, но запомнилось, было занятно[1984].

* * *

9 апреля 1961 г.

Воскресенье, русская Пасха. Утром очень точно прибыл Полянский с прощальным визитом, очень дружеским. Все дела его устроились, министерство ему уплатило сразу 800 тыс. франков, и он постарался быстро закупить все, что ему нужно, в особенности — книги, так что на авион явится почти с пустыми руками. Он — коммунист, честный, мужественный, не боящийся иметь здравый смысл, собственное мнение и высказывать его.

После его ухода я поехал в Montrouge на пасхальный завтрак у Анны Иоанникиевны. Бедная, сколько у нее было возни вчера и сегодня со всеми этими вещами — и все-то зря. Вчера она, конечно, была на rue Daru — после бурной сцены со старшим сыном, который категорически отказался идти в церковь: «Мама, я ведь уже давно взрослый; признай за мной хотя бы некоторую свободу». Оба сына были дома. В тот раз, у Алексеевских, я очень плохо рассмотрел Андрея. Очень похож на младшего, только несколько грубее и мужественнее, и оба похожи на мать, хотя она уверяет, что черты отцовские у них тоже имеются. На столе была пасха ее изготовления, пасха, мной принесенная, и еще чей-то подарок[1985].

* * *

16 апреля 1961 г.

С величайшим удовольствием, как всегда, побывал сегодня на выставке «Les painters témoins de leur temps». Тема выставки в этом году — «Richesses de France»[1986] — ради десятилетнего юбилея. Ради этого юбилея пересмотрели список участников, изъяли некоторых и заменили их очень крупными художниками. Каталог в этом году также составлен по-юбилейному, с полезными новшествами. И, в общем, это — большой успех для инициатора, компьенца Isis Kishka. Я уже имел случай не раз говорить о нем, и сейчас хочу отметить его небольшую статью в каталоге.

Учреждая эту выставку, Kishka имел в виду нечто большее и лучшее, чем то, что получилось. Он отрицает искусство для искусства и, тем более, беспредметное и бессюжетное искусство. Искусство для жизни — вот что имелось в виду. Этот девиз был на словах принят очень многими литераторами и художниками, которые его поддержали, но на деле не осуществлен, что мне несколько раз приходилось отмечать, например, по поводу трех предыдущих выставок. Несмотря на это, выставка интересна благодаря очень высокому уровню участников и присутствию среди них многих художников и скульпторов — реалистов[1987].

* * *

23 апреля 1961 г.

В 12 ч. 15 м. Каплан был здесь, чтобы ехать со мной в ресторан на сборище. Ресторан «Sportif»[1988] (24, rue Vieille du Temple) — это маленький еврейский ресторан в еврейском квартале. Я увидел значительно постаревших тех товарищей по лагерю, которые были увезены в Германию 20 марта 1942 года и чудом уцелели.