Книга «Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов

Все эти группы и отдельные лица были неизвестны Поганой книге, хотя позднее факт их испомещения также использовался в местнических целях. В составе одного из сборников XVII в., упомянутого К.В. Барановым, к Поганой книге были добавлены выписки из писцовых книг Деревской и Бежецкой пятин с именами бывших послужильцев. Составители этого сборника осознавали недостаточность данных этого документа и стремились дополнить его сведениями из других источников[256].

Находившийся в составе Поганой книги конспект писцовой книги Водской пятины Д.В. Китаева, который, видимо, представлял первоначальную основу этого документа, не был ориентирован на отбор сведений о послужильцах. В нем было отмечено большое число имен полноценных детей боярских. Позднее этот конспект был значительно сокращен путем вычленения из него имен послужильцев (действительных и мнимых).

В ряде списков Поганой книги присутствуют сведения, которые не находят подтверждения не только в сохранившемся тексте писцовой книги, но и в позднейших описаниях Водской пятины. В списке из коллекции И.А. Шляпкина, например, в Спасском Городецком погосте упоминались «Кондрашко да Кирилко Васильевы дети Терпигорева Васильевские люди Тучкова». Описание этого погоста в писцовой книге Д.В. Китаева сохранилось в полном виде. Упомянутые лица в нем отсутствовали. В полном виде описание этого погоста дошло до нашего времени и в писцовой книге конца 1530-х гг., однако и здесь не обнаруживаются следы Терпигоревых. Представители этой фамилии действительно встречаются среди новгородских помещиков. Все они были испомещены в Шелонской пятине, где владели крупными компактно расположенными поместьями. Их потомок Келарь Терпигорев в Тысячной книге был записан по дворовому списку[257]. Отмеченное наблюдение заставляет с осторожностью относиться к «уникальным» сведениям Поганой книги, которые требуют подтверждения другими источниками.

«Ценность» Поганой книги за исключением восполнения пробелов сохранившегося текста писцовой книги заключается в датированном сообщении о роспуске боярских дворов. Существование этого указа (указов), по-видимому, было следствием вольной трактовки ее составителем испомещения групп бывших послужильцев. В родословных источниках часто фигурировали точные даты, которые задним числом сопровождали события из истории той или иной фамилии. В родословной князей Мышецких, например, приводился факт ссылки их предка в Новгородскую землю: «Князь Иван Мышецкий сослан в Новгород в 6996 году, а вотчину великий князь взял на себя». Сыновья князя И. Мышецкого в действительности получили поместья в первые годы XVI в. Указанная дата была заимствована из летописного текста о выводе из Новгорода «многых бояр и житьих людей» и об испомещении московских детей боярских. Точную дату – 6995 г. – имели поддельные «верстальные списки» из родословного пасквиля на Апрелевых, Нееловых и Гурьевых, не говоря уже о комплексах фальсифицированных жалованных грамот[258].

Переход в число холопов или даже вольных слуг бояр имел личный характер и не отражался на судьбах родственников. Скудость источников в большинстве случаев не дает возможности проследить генеалогические связи послужильцев, ставших помещиками в Новгородской земле. Только в случае Г.Ф. Белосельского удается установить его происхождение. Этот «человек» И.И. Салтыка Травина принадлежал к роду князей Белозерских и был отмечен в родословной росписи. Его близкие родственники князья И.Ф. Шарап, В. и В. Слиток И. Белосельские получили где-то на рубеже столетий поместья в Шелонской пятине[259].

В тексте писцовой книги Д.В. Китаева В., А., С. и И. Жуковы Нелединские, равно как и сам Иван Жук с сыновьями, не были отнесены к послужильцам. В этом случае, однако, сведения Поганой книги о принадлежности И. Жука, А. и С. Жуковых к группе «Шереметевских» являются, скорее всего, достоверными. В писцовой книге Водской пятины конца 30-х гг. XVI в. «Ширеметевским» был обозначен Мошка Семенов Нелединский, сын С. Жукова. Поместье С. Жукова Нелединского примыкало к землям других «Шереметевских». Владения А. Посохнова, кроме В. и А. Жуковых Нелединских, перешли в руки других представителей этой группы – С.М. Мустафе Тать янину, его сыну и зятьям Ф.М. Нестерову Досадину и И.Г. Кошкару Амиреву[260].

Нелединские были ветвью размножившегося рода бежецких вотчинников. Помимо Жуковых в Новгородской земле, в том числе в Водской пятине, эта фамилия была представлена еще несколькими семьями. Их появление здесь произошло в разное время и было обусловлено разными обстоятельствами. Некоторые из них, очевидно, находились на службе у Андрея Углицкого, которому принадлежал Бежецкий Верх. Характерно, что часть выморочного поместья В. Жукова Нелединского досталась его однофамильцу Ноздре Нелединскому и шести его сыновьям.

Расширение круга возможных послужильцев на основании созвучия фамилий или даже родства с ними является недостаточно убедительным. Неоднократно было замечено, что многие послужильцы были выходцами из фамилий детей боярских. К «служилым землевладельцам» принадлежали Татьянины Шамшовы, Ачкасовы, Хомутовы. Носители этих фамилий встречались среди послужильцев, а также были представлены среди новгородских помещиков без определения их принадлежности к бывшим «людям» московских бояр.

Среди «Тучковских» выходцами из среды мелких землевладельцев были также, скорее всего, Рахмановы и Печенеговы[261]. Для Албычевых вероятно суздальское происхождение, которое можно увязать с вотчинами князей Ряполовских в этом уезде[262]. В Бежецком уезде кроме Нелединских известны были Досадины, однофамильцы Ф.М. Досадина «Шереметевского»[263]. Выходцами из служилой фамилии были «люди» князя И.Ю. Патрикеева Палицыны. В завещании этого вельможи «с землей» фигурировали Некрас Маланьин и А. Телехтемиров[264].