Книга Воля богов!. Повесть о Троянской войне - Леонид Свердлов

— Я знаю, — смиренно ответила Фетида, — на Олимпе меня и моего Ахилла ненавидят. Они и войну эту затеяли специально, чтобы убить его.

— Вряд ли. Кто и из-за чего эту войну затеял — я сам уже запутался. А убьют там Ахилла или нет — это не ко мне, а к Аполлону. Он у нас большой специалист по предсказаниям.

— Мне не нужен для этого Аполлон. Я чувствую. Я мать.

Она закрыла лицо руками и зарыдала. Гермес подошёл к ней, положил руку на плечо и как сумел ласково сказал:

— Не хнычь, Нереевна. Мне и самому эта война не нравится. Она торговле повредит, а значит, мне меньше жертв от купцов приходить будет, так что я постараюсь этому делу помешать. Но если кто посильнее меня вмешается, то, боюсь, ничего сделать не смогу. А ты пока вспомни, кого из олимпийцев ты ещё не обидела, кто тебе помочь не откажется, иди к нему и проси. Только следи за своими мыслями и словами. Нет умных мыслей — лучше не думай вообще, нет умных слов — говори комплименты. Олимпийцы падки на лесть — по себе знаю. А вообще, лучше не трать время и силы — что боги решили, то уж и сами боги не изменят, а добудь для сына хорошие доспехи, на войне это самое важное.

Фетида стряхнула его руку и медленно пошла в волны прибоя. Гермес смотрел ей вслед, пока море не скрыло её совсем, а потом взмахнул крыльями на сандалиях и полетел в сторону Олимпа.

Телеф

Гонимый попутным ветром, греческий флот вышел на войну с Троей. Полные веры в победу, воодушевлённые пламенными речами Агамемнона греки рвались в бой и мечтали поскорей проявить доблесть и отвагу.

Агамемнон был счастлив. Всё сложилось даже лучше, чем он предполагал: он собрал самый большой флот всех времён, вся Эллада прислала ему корабли и отважных воинов, в его войске были герои, не уступавшие ни в чём самым славным витязям древности.

Особенно он был доволен своим последним приобретением — Ахиллом. Этот юноша, который совсем недавно прятался от войны среди девушек, оказался отважным и честолюбивым бойцом. Агамемнон сперва не поверил, что его мать богиня, но, когда перед отплытием Фетида принесла Ахиллу оружие и доспехи, которым позавидовал даже сам Агамемнон, — шедевры олимпийских оружейников, подаренные богами Пелею на его свадьбе, всякие сомнения пропали: Ахилл был полубог. Впрочем, он и без доспехов был великолепен: хвастался, что мать в детстве купала его в водах священной реки Стикс и он после этого стал неуязвим. На спор он давал рубить себя мечом и метать в себя дротики, и ничто не могло нанести ему даже царапины.

Пелей прислал сыну не только доспехи. Из его царства пришли пятьдесят кораблей, на которых под командование Ахилла прибыл целый полк отборных бойцов.

В давние времена в народе, которым правил дед Ахилла Эак, случилась эпидемия, и подданные Эака умерли. Пожалев его, Зевс превратил в людей муравьёв, назвал их мирмидонцами и населил ими страну Эака. Этих многочисленных и дисциплинированных воинов Ахилл вёл с собой на троянскую землю.

Каждый день пути добавлял нетерпения, и наконец, когда кто-то закричал: «Троя!» — этот крик подхватили тысячи голосов, воины бросились к оружию, гребцы вдвое быстрее заработали вёслами. Корабли один за другим подплывали к незнакомому берегу. Воины, не дожидаясь сходней, выскакивали кто на берег, кто в воду. С кораблей, которым не хватило места у берега, бойцы бежали, перескакивая с борта на борт. Крики и давка ещё больше бодрили истосковавшихся по делу воинов, и они мчались на берег с такой страстью, будто рассчитывали сегодня же разгромить троянцев и захватить их город.

Агамемнон смотрел на крестьянские домики, поля, виноградники, город на высоком берегу и думал, что надо бы, пожалуй, отправить туда послов и объявить войну по всем правилам, но он всё равно не смог бы сдержать своих людей, которые в благородном порыве уже бросились грабить местное население, и, радуясь их боевому духу, рассуждал, что незачем разводить этикет с варварами, не знающими законов гостеприимства и похищающими чужих жён.

Наконец к боевым кличам греков, женскому визгу и лязгу мечей присоединился вой боевого рога. Ворота города открылись, и оттуда навстречу наступающим вышло войско, возглавляемое богатырём огромного роста, поражающим мощью мышц, страшным в своём гневе. Осыпая греков ужаснейшими проклятиями, он размахивал над головами огромной дубиной, разя каждым взмахом множество врагов. Всякий, кто не знал, что великий Геракл умер несколько лет назад, подумал бы, что это он.

«Гектор», — сразу понял Агамемнон.

Терсандр — фиванский царь, один из самых славных греческих героев, бросился навстречу опасности и не успел замахнуться копьём, как вражеская дубина оставила от него мокрое место. Но смерть его не должна была остаться неотомщённой — на смену Терсандру уже спешил Ахилл. Он ловко увернулся от удара, и дубина только скользнула по его панцирю, не нанеся герою никакого урона и даже не поцарапав божественные доспехи. Сын Фетиды рванулся вперёд, замахиваясь копьём, но враг отскочил, не дав себя поразить, и снова ударил дубиной. Этот удар был более удачным — доспехи Ахилла зазвенели, но выдержали, выдержал удар и сам Ахилл. Он устоял на ногах и снова замахнулся копьём. Его противник опять увернулся, отбежал на несколько шагов, но запутался в побегах виноградной лозы и не успел ни снова нанести удар, ни уклониться от копья Ахилла. Оно вонзилось ему в бедро, и богатырь повалился на землю с таким грохотом, что все вокруг прекратили бой и обернулись. Ахилл оставил копьё в теле врага, вскочил ему на грудь и, занеся над его головой меч, закричал:

— Проси пощады, проклятый троянец!

— Какой я тебе троянец!!! — заорал в ответ поверженный богатырь.

Страшная догадка поразила Агамемнона. Расталкивая людей, он бросился к Ахиллу, удержал его руку и спросил вражеского вождя:

— Так вы не троянец? Это не Троя?

Нескончаемый поток ругательств послужил ему ответом. Если бы можно было кратко выразить общий смысл этих слов, то он был бы таким: «Нет, я не троянец. Нет, это не Троя».

Агамемнон покраснел, закусил губы, дождался, когда богатырь замолчал, чтобы перевести дыхание, и сказал:

— Я Агамемнон Атреевич, царь Микен. С кем, простите, имею честь?

— Телеф Гераклович, царь Мизии.

— Вы сын Геракла?! — воскликнул Агамемнон.

В ответ ему снова понёсся поток брани. Телеф ругался мастерски: лихо, заковыристо, изобретательно, изящно, беззастенчиво, многоэтажно, художественно, обоснованно.

Так волны бушующего моря, сливаясь с потоками грозового дождя, разбиваются об утёсы прибрежных скал, не оставляя на них следа, так могучие скалы несокрушимо стоят под грозными потоками, не сдвигаясь, не устрашаясь и не поддаваясь ни ветрам, ни волнам, ни ударам молний, — так стоял несокрушимый Агамемнон, обтекая под потоками оскорблений, не содрогаясь и не меняясь в лице, и только всё повторял: «Извините», «Нелепейшее недоразумение», «Простите», «Ни в коем случае не повторится».

Паламед извлёк из раны Телефа копьё и перевязал её. Телеф стонал, время от времени кратко поругиваясь. Когда первая помощь была оказана, ни на шаг не отходивший Агамемнон осторожно спросил: