Книга Assassin's Creed. Последние потомки. Участь богов - Мэтью Дж. Кирби

– Где ты ночуешь сегодня, Харальд? – спросил он.

Тот помедлил с ответом, и Стирбьорн заподозрил предательство в его молчании.

– Буду спать на своем корабле, с моими людьми, – ответил Харальд.

– Чтобы уплыть до восхода солнца? – спросил Стирбьорн. – Чтобы потерять остатки достоинства?

Харальд вернулся к костру и посмотрел на Стирбьорна сквозь пламя.

– Из уважения к жене и делая скидку на твою молодость, я сделаю вид, что не слышал твоих оскорблений. Но я не буду делать это бесконечно.

Стирбьорн поднялся и обошел костер, чтобы встать над датчанином.

– Хочешь защитить свою честь?

Вопрос звучал угрожающе, и сделанный Харальдом шаг назад показал, что тот все понял правильно.

– Я буду защищать свою честь, когда придет мое время и тем способом, который выберу сам. Доброй ночи, Стирбьорн, – сказал Харальд и снова развернулся, чтобы уйти, но Стирбьорн схватил его за плечо и развернул.

– Будешь спать сегодня здесь, – сказал он. – У моего костра.

Харальд помотал головой:

– Нет, Стирбьорн. Я буду спать на своем корабле.

– Я тебе не доверяю настолько, чтобы позволить тебе спать на твоем корабле. Но я знаю, что твои люди без тебя не уйдут, значит, ты будешь рядом со мной, пока мы не двинемся дальше.

– Что я могу оставить тебе в залог, раз уж тебе недостаточно того, что я женат на твоей сестре?

– Оставь мне свой кинжал, – ответил Стирбьорн.

Стирбьорну не пришлось долго думать над ответом, и, так же, как у него, ощущение предвкушения росло у Шона.

– Ни за что, – уперся Харальд.

– Не оставишь мне кинжал, – сказал Стирбьорн, – никуда не пойдешь.

Харальд нахмурился и попытался оттолкнуть его, но Стирбьорн схватил его за плечи, поднял над землей и прижал к дереву. Не слишком сильно, чтобы не убить его, но достаточно жестко, чтобы он понял, как легко может расстаться с жизнью. Харальд дернул ногами, поморщившись, и утер кровь, потекшую из раны на голове. Стирбьорн видел ненависть, бурлившую в нем, и понимал, что однажды Харальд попытается его убить. Но не сегодня.

Вместо этого Харальд потянулся вниз и снял с пояса кинжал и с трудом вложил его Стирбьорну в руку.

– Когда твоя сестра будет оплакивать тебя, я буду рядом, чтобы утешить ее, – сказал он. – Так и знай.

С этими словами Харальд пошел прочь от костра и исчез в темноте.

Стирбьорн посмотрел на кинжал. Воистину, это было странное оружие с изогнутым зубчатым лезвием и необычной рукоятью, отделанной кожей. Не особо впечатляюще для христианской реликвии, особенно если сравнивать с молотом Тора или копьем Одина. Толк от него был лишь в том, что с его помощью можно было контролировать Синезубого. Улыбнувшись, Стирбьорн прикрепил его к поясу, Шон же в своем воспоминании рассмеялся.

– Исайя! – воскликнул он. – Кинжал у меня!

– Отличная работа, Шон. Мы почти у цели, но давай не будем забегать вперед. Нужно еще выяснить, что твой предок сделал с зубцом.

– Верно, – Шон напрягся, чтобы сдержать эмоции. – Разумеется.

– Я смотрю, Стирбьорн собрался спать. Может, немного ускорим воспоминание?

– Хорошо, – ответил Шон, и симуляция пронеслась перед ним в дымке, словно отдельные фрагменты сна. Тролли, собаки, разрубленное дерево и потоки воды, затем темнота. Все это великолепие резко оборвалось, когда Палнатоки разбудил Стирбьорна, утянув Шона обратно в глубины сознания его предка.

– Который час? – спросил Стирбьорн, усаживаясь. Он потянулся за кинжалом и осознал, что тот все еще висит на поясе.

– Несколько часов до рассвета, – сказал Палнатоки.

Стирбьорн нахмурился.

– Зачем тогда ты меня разбудил?

– Синезубый, – ответил Планатоки. – Он ушел со своими кораблями.

Глава 14

Умирающий пещерный человек взглянул на них тоскливыми водянистыми глазами. Оуэн не знал, точно ли тот был первобытным человеком, но выглядел он именно так. Человек был одет в кожу и мех, никакой ткани на нем не было. Его темно-коричневая кожа была сморщенной, и черная грязь забилась в складки и морщины, в длинных седых волосах и бороде застряла солома.

– Мы можем помочь? – спросил Оуэн. – Вы ранены или больны?

– Ты задаешь сложные вопросы, – ответил человек.

Оуэну они не казались сложными. Он посмотрел на Грейс, она лишь едва заметно пожала плечами.

– Вы не предотвратите мою смерть, если вы об этом спрашивали, – сказал человек. – Время пришло, я подошел к концу своих скитаний.

– Как вас зовут? – спросила Наталия.

– Мое имя? Я оставил его позади, на Пути, много лет назад. Мне не было от него пользы, оно только тянуло меня вниз.

Его Пес, похоже, осознал, что привел помощь, и расслабился. Он улегся рядом с человеком и со вздохом положил голову ему на колени, и каждые несколько мгновений он поднимал желтые глаза, чтобы заглянуть в лицо хозяина.

– У вашей собаки есть имя? – спросил Оуэн.

– О, она не моя.

Оуэн нахмурился.

– Но я думал…

– Она больше не моя. Ни больше, ни меньше, чем я – ее.

Незнакомец посмотрел вниз и улыбнулся, обнажив редкие зубы серого цвета. Он пригладил шерсть на широкой голове Собаки и почесал ее за ухом. Собака закрыла глаза.

– Думаю, вы можете назвать ее как-нибудь, как вам угодно, – сказал незнакомец. – Я зову ее просто Собака. Мы прошли вместе самые темные дороги и самые красивые дороги тоже.

– Вы путешественник? – спросила Наталия.

Незнакомец, кажется, на мгновение задумался.

– Думаю, путешественник держит в голове место назначения. Место, куда он должен прийти. У меня такого нет.

– То есть вы просто скитаетесь? – спросил Оуэн.

– Да, – кивнул незнакомец и, улыбаясь, указал пальцем на Оуэна. – Да, я Скиталец.

Он снова посмотрел на Собаку, и его улыбка пропала.

– Скоро я уйду туда, куда она не сможет пойти.

– Вы точно умираете? – спросила Грейс. – Может, вы…

– Я не чувствую ног, – ответил он.

Затем он поднял правую руку, сжал и разжал кулак.

– Мне холодно. Я чувствую, как жизнь покидает меня, уходит в землю. В этот камень за моей спиной. В этот холм.

– Сожалею, – произнесла Грейс.

– Почему? – спросил он. – Я наблюдал чудеса и ужасы, видел красоту и повседневные вещи. Я всю жизнь задавал вопросы. Я находил ответы, а иногда находил еще больше вопросов, и довольно часто. Когда мне особенно везло, я находил истину.