Книга Пират - Валерий Большаков

— Ещё бы!

— Во-от… Они вдвоём решили обратно в Европу податься. Ага наш разоделся в пух и прах, как богач какой, а Шанго при нём как слуга чёрный был. Так и уплыли на испанском нао! А уж, что дальше с ними приключилось, не ведаю. Знаю только, что ассанте наш хотел к себе на родину вернуться. А уж вернулся ли, бог весть…

— Ну а ты-то как?

— Да что я… — отмахнулся Кэриб. — Через год к отцу вернулся. Он-то сам в Англию переселился, домик там себе купил, а я его плантацией занялся.

— А Эдвард?

— Убили Эдварда. Не поделили чего-то по пьянке, ну и — саданули ножом под сердце… А я с тех пор так и жил плантатором. Не скажу что жалею, нет. И жена у меня была, и дети взрослые уже. Роберт сейчас за меня на плантациях, а Сэлли замуж вышла, самого губернатора Барбадоса захомутала. Уже и внуков двое… — Кэриб вздохнул. — Вот вроде и есть всё для радости, а чего-то не хватает. Вспоминается постоянно, как мы на абордаж ходили, как в Мехико наведывались, как изумруды искали в заброшенном индейском городе… И такая тоска одолевает порой! Бывало, сижу ночью в развороченной постели, да себя ругаю. Ночь за окном, свеча еле теплится, а я знай себя костерю по-всякому! Чего, мол, тебе не хватает? Какого рожна? А сам же прекрасно всё понимаю, чего, да какого… Вот только самому пуститься во все тяжкие страшно, а капитана, подобного вам, нету. Ой, как сложно это — отказаться от тихой, спокойной жизни, от дома и семьи! Да и для чего? Опять нужду терпеть да по краешку ходить, не зная, доживёшь ли до завтра? Говоришь себе это, говоришь, вдалбливаешь в свою дурную голову, а всё равно — так тошно бывает…

— Кэриб, — усмехнулся Сухов, — это беда любого вояки. В бою он мечтает о тихом семейном счастье, а когда его, наконец, обретает, у него сразу иное желание появляется — ещё опасности изведать! Походить по тому самому краешку! Это неистребимо, и не о чем тут печалиться. Уверяю тебя: останься ты пиратом, тосковал бы по мирной домашней жизни! Уж таковы мы, люди.

— Ой, что это я всё о себе! — спохватился Уорнер. — А вы-то как же?

Олег усмехнулся.

— А всё по-старому, — сказал он, смакуя чёрную пахучую жидкость, обжигавшую пищевод. — Зовусь ныне капитаном Драем, и это моё настоящее имя. Вот ты — Уорнер, а я — Сухов.

— Су-кофф?

— Приблизительно. На моём родном языке это означает «dry». Приблизительно… У меня галиот, скоро мы с Генри Морганом затеем одно дельце кровавое, но золотом обильное.

Уорнер заволновался.

— Капитан… Драй, — глухо выговорил он, ёрзая. — А…

— Можно, Кэриб, — мягко договорил Олег. — Возьму тебя матросом, пусть команда увидит тебя в деле. А после и в квартирмейстеры возведу. Галиот мой окрещён «Ундиной», он стоит возле Северных доков, там, где строится Форт-Джеймс. Приходи с утра.

— Большое вам спасибо, капитан Эш! — выпалил Уорнер.

— Большое вам пожалуйста, юнга.

Глава восьмая,

в которой Олег испытывает гамму чувств

Генри развернул бурную деятельность, причём сразу, не мешкая и не дожидаясь утра, — солнце садилось, а его негры разбегались по всему Порт-Ройалу, зазывая знакомых Моргану капитанов на совет.

Поздно вечером «толковище» собралось на палубе фрегата «Лилли».

Явился весь цвет карибского пиратства — капитаны Джон Анселл, Роберт Курт и Жан Дюгла (эти, как и сам Драй, были с Тортуги), Джон Моррис-старший и Джон Моррис-младший, Эдвард Коллир и Томас Кларк, Томас Солтер и Рок Бразилец.

Военный совет длился до самой полуночи, и чем позже становилось, тем пуще разгорались азарт и алчность.

И не зря — город Пуэрто-Бельо слыл чуть ли не богатейшим на Испанском Мэйне.

Местность вокруг этого городишки была болотистой — нездоровые испарения и тучи комаров многих валили с ног, а то и уносили в могилу, но люди всё равно цеплялись за «Дивную гавань».

Проживало там четыре сотни душ, и большую часть времени эти души слонялись по пыльным улочкам или отлёживались дома в жаркие часы сиесты.

Две церкви, склады да большие конюшни — вот и все достопримечательности Пуэрто-Бельо.

Однако дважды, а то и трижды в год «Дивный порт» выходил из спячки, встречая караван с Тихоокеанского побережья, — погонщики нахлёстывали сотни мулов, навьюченных сокровищами из Перу. Народу, охочего до этого добра, хватало, а посему караван охраняла многочисленная конница и рота мушкетёров.

И тогда в городишке начиналась Золотая ярмарка — две недели Пуэрто-Бельо бурлил, торгуя и выменивая на злато-серебро колониальные товары, доставленные из Испании, загружая галеоны награбленными богатствами, раздавая взятки, присваивая, торгуя телом и душой.

Презренный драгметалл тут вываливали прямо на землю, пудами, в слитках, самородках, обломках раскуроченных индейских божков, и всё это роскошество манило к себе, завораживало тусклым маслянистым блеском, обещало любые услады — только овладей! Обмани, надуй, выиграй, укради, убей — и возьми себе…

Ничтожные алькальды богатели сказочно, севильские купчины и вовсе бесились с жиру, и каждый, от губернатора до проститутки, горел одним желанием — озолотиться.

Так можно ли было осуждать за то же самое флибустьеров Ямайки и Тортуги, эту сборную команду «полковника Моргана»?

«Золотая лихорадка» заразна…

Правда, голландец Курт, выходец из Флиссингена, усомнился было в мощи пиратской эскадры и осторожно спросил:

— Э-э… Полковник Морган, а хватит ли у нас сил, чтобы захватить Пуэрто-Бельо?

Генри резко ответил:

— Чем нас меньше, тем больше достанется на каждого!

И кто с таким-то аргументом спорить станет? Никто.

В первом часу ночи пираты сговорились обо всём.

Моргана выбрали адмиралом, вице-адмиралом стал Томас Солтер.

А команда галиота «Ундина» пополнилась ещё одним матросом, Кэрибом Уорнером по кличке Беке — так в Вест-Индии прозывали белых плантаторов.

На следующий день с раннего утра начались сборы.

Запасались всем — солониной, сухарями, мочёными яблоками, порохом и ядрами, свежей водой и далее по списку.

Прихватили и каноэ — каждая пирога была рассчитана на двадцать пять гребцов, хотя могла вместить и все тридцать.

Сухов заметил, что флибустьеры не следовали примеру «капитана Эша», любившего большие, многопушечные корабли, и были правы — галеон или фрегат далеко не везде мог подойти к берегу, опасаясь рифов или мелководья, да и команда, чтобы управиться с массой огромных парусов, должна была поражать ненужным числом.

А потому в ходу были пинки и флиботы, шлюпы и баркалоны. Или галиоты, как у Олега.

И вот жарким июльским днём эскадра покинула Порт-Ройал.

Солнце палило нещадно, раскалённым добела ядром зависнув в полинявших небесах. Слава богу, ветер сдувал духоту, и та не копилась, выматывая и силы, и нервы.