Книга Сады Солнца - Пол Дж. Макоули

Наконец Карил с Тамтой вернулись из своего влажного маленького Эдема, и настало время снова отправиться в дорогу. Однажды шпион понял, что место, где он оставил спускаемый аппарат, всего в пяти-шести километрах, прямо за горизонтом. Во время остановки на ночлег шпион подмешал в белый чай Карила гипнотик, произведенный при помощи демона, запущенного в простой разум пищевого процессора. Карил уснул, не выпив и полчашки. Шпион усадил его поудобнее и попрощался. Щемило сердце. Шпион провел почти год в его обществе и узнал его лучше, чем всех своих братьев.

Затем шпион потащил по темной гладкой равнине волокушу с баллонами кислорода и несколькими флягами гидразина. Шпион решил, что Карил сможет пройти по следу и вернуть сани, но ему придется простить долг топлива и кислорода, – а затем поймал себя на том, что мыслит как дальний, ощущает вину за то, что взял, не заключив хоть какой-то сделки. Но преступление было невелико и необходимо. Шпион уже не сомневался в том, что Зи Лей не на Япете. Настало время переходить к другой стадии поисков.

Потребовалось меньше часа, чтобы запустить и заправить спускаемый модуль. Большая часть украденного гидразина ушла на то, чтобы достичь второй космической скорости и выйти на орбиту, позволяющую при минимальной затрате топлива, двигаясь по спирали, постепенно уменьшить расстояние до Сатурна и приземлиться на Рее. Если Зи Лей не окажется там, поиск продолжится. Шпион обыщет остальные луны Сатурна, а если Зи Лей не там, то придется выслеживать беженцев, удравших на луны Урана. Если нужно, шпион был готов потратить на поиски остаток жизни.

3

Плутон приближался к перигелию. Его сильно вытянутая орбита теперь не только оказалась внутри орбиты Нептуна, но и приблизилась на минимально возможное расстояние к Урану: ледяного гиганта и карлика разделяли менее двух миллиардов километров. Насколько понимали Свободные дальние, лучше времени для визита на Плутон не найти.

К нему пошли на двух кораблях с быстрыми термоядерными реакторами: на буксире Ньюта Джонса и Мэси Миннот «Слон» и на шаттле «Из Эдема», несущем двадцать четыре человека, в том числе шестерых детей. Их присутствие напомнило Мэси, что для дальних космос – естественная среда обитания. Не то, что нужно терпеть и где нужно выживать, но место жизни. Потому дальние без колебаний брали детей в путешествие к неизвестному на кораблях с недопроявленными экспериментальными моторами. Конечно, у старших детей было больше опыта кораблей и лунных пейзажей, чем у Мэси, и с экстренной ситуацией они, наверное, справились бы лучше землянки. Да и система Плутона не была терра инкогнита, за последние два века ее не раз посещали и картографировали и роботы-разведчики, и люди. Однако карликовые планеты на краю Солнечной системы были странными и во многом оставались загадкой. Если что-нибудь пойдет не так во время путешествия, просить помощи не у кого и спасаться негде. Мэси восхищалась бесстрашием дальних и не сомневалась в их профессионализме, но понимала: экспедиция – отнюдь не прогулка в парке.

Большую часть перелета буксир провел «на спине» у шаттла. Тот был достаточно велик, чтобы дать возможность хотя бы иллюзорно уединиться. Команда откопала дизайн в Общей Библиотеке и сделала фуллереновую сферу: двухсотметровый прозрачный пузырь, прицепленный к брюху «Из Эдема» точно яйцевая сумка, заполненное воздухом пространство, где команда могла играть, заниматься спортом, сидеть за одним обеденным столом друг с другом в компании ярких звезд, рассыпанных вокруг по черному небу. Люди смеялись и буянили, как будто за тонкой оболочкой пузыря не царил убийственный пустой холод. Мэси так и не смогла полностью привыкнуть к пузырю. Она ощущала легкий ужас, обострение всегдашнего своего страха перед полетом всякий раз, когда играющий ребенок ударялся в тонкую полимерную пленку и отталкивался от нее.

Конечно, Ньют это заметил, и пара слегка поссорилась. Он сказал, что Мэси тревожится, потому что не доверяет компетенции и суждению его друзей, и это очень зря. А Мэси сказала, что налицо еще один пример того, как Ньют пренебрегает ее трудностями с адаптацией к жизни дальних.

– Ты родился здесь, ты другого и не знаешь, – сказала женщина. – Но мне приходится думать обо всем том, о чем не думаешь ты. Мне словно все время приходится вспоминать, как дышать, или заставлять сердце биться, потому что без этого я умру.

– Я знаю. Я всего лишь хочу помочь тебе преодолеть страхи.

– Вопрос не в «преодолении». И даже не в том, что мне, наверное, придется провести остаток жизни, прячась в туннеле или в крошечном шкафу вроде этого. – Мэси обвела рукой тесное жилое пространство «Слона». – Дело в генераторах воздуха, ионных щитах и всем прочем в том же духе, что защищает нас от холода, вакуума и радиации. Дело в постоянном знании о способности любой мелкой детали испортиться – и погубить нас всех. Если ты знаешь, что такое канат, то представь, каково всю жизнь ходить по канату над пропастью в сотню километров глубиной. Не то чтобы я постоянно думала про нее. Иногда я забываю про ее существование – иногда даже на несколько дней подряд. Тогда я могу спокойно осмотреться, насладиться зрелищем. Но потом легкое сомнение, дрожь – и вот она, пропасть прямо у ног. Поджидает, хочет проглотить.

Ньют серьезно и решительно глядел на нее, будто доктор, готовый произнести безжалостный диагноз, – ее странный длинноногий бледный любовник с угловатым тонким лицом и голубыми глазами, взлохмаченной буйно-черной шевелюрой.

– …Ты скучаешь по дому, – выговорил он наконец.

Мэси рассмеялась. Боже, до чего же он непонятливый!

Раньше столько говорили об этом. Дело в том, что Ньют – дитя культуры, верящей в то, что все рационально и поддается объяснению, проблемы решаются, у Мэси – кратковременный приступ паники, симптом чего-то еще, а это «еще» можно обнаружить и вылечить. Мэси обсуждала проблему и с другими дальними, пыталась объяснить, говорила, что даже когда ощущала странную дикую красоту пейзажей Миранды, поражающую и захватывающую разум и душу, – все равно страх не уходил далеко. Однажды Мэси вскарабкалась на упавшую скалу и оказалась на самом верху огромной лестницы террас, грубо и резко вычерченных в отвесном десятикилометровом склоне над мерзлой равниной, плоской и ровной, будто замерзшее море, уходящее за горизонт, где в черном небе висел Уран, округлый и голубой, как Земля. Но и тогда охвативший душу благоговейный восторг рассыпался пылью в момент, когда щелкнул клапан и чуть изменился звук обдувавшего лицо вентилятора. Мэси сразу вспоминала о том, что она в скафандре, и если бы не он, смерть пришла бы меньше чем за минуту в жуткой гонке между удушением и замерзанием.

Конечно, Мэси знала, что скафандр и его системы – испытанные, надежные, защищенные от почти любых глупостей пользователя. Но дело не в их надежности – а в полной зависимости от них. Как сказал один приятель, страх сидит в подкорке. Другой приятель посчитал, что дело в адаптации. Друзья предлагали лечиться невральным программированием, специально подобранными психотропными препаратами и тому подобным. Но ничто из этого не сработало. Хотя от психотропных приятно шумело в голове, как от второй кружки пива после тяжелой вахты в жаркий день. Но Мэси не хотела постоянно ходить будто под хмельком.