Книга Десятое декабря - Джордж Саундерс

Тут слезы у Евы начинают литься ручьями, она принимается бормотать простите-простите-простите.

Пэм: Ах, детка, я глупости наговорила, мы не потеряем дом. Мама и папа никогда не допустят.

И тут у меня в голове вспыхивает свет.

Я: Ева. Это не ты сделала.

Взгляд Евы говорит: Я.

Пэм: Это Ева сделала?

Лилли: Как это Ева могла сделать такое? Ей всего восемь. Я не могла даже…

Ева отводит нас в сторону, показывает, как сделала это: Вытащила стремянку, залезла на стремянку с одной стороны микрошнура, нажала левой рукой рычаг «БезУсилий», микрошнур просел. Тогда Ева перетащила стремянку на другую сторону, отпустила второй рычаг. В этот момент микрошнур совсем освободился. ДС стоят на земле.

ДС коротко совещаются.

И уходят.

Я взбешен. Ева тут устроила черт знает что. Черт знает что не только для нас, да, но и для ДС. Где сейчас ДС? В хорошем месте? Хорошо ли, когда нелегальные беженки в чужой стране, без денег, еды, воды, вынуждены прятаться в лесу, в болотах и прочая, соединенные микрошнуром, словно каторжники, скованные одной цепью? Что касается Томаса и Лилли, они что думают, это классная шутка – провести собственных родителей? Я помню, как Томас подошел к окну, разыграл удивление – ДС исчезли. Томас = вонючка. Что касается Лилли: Мы столько сделали для д. р. Лилли, и вот что получили в благодарность?

Воротничок жмет. Против воли говорю все это вслух.

Дети ошарашены. Дети никогда не видели меня таким взбешенным.

Томас: Папа, мы не знали!

Лилли: Мы честно не знали!

Томас, дергая себя за волосы, выбегает. Лилли заливается слезами, выходит из комнаты, тащит (ошарашенную) Еву за руку.

Ева (удрученно, мне): Но ты сказал, ты сказал эти слова, слова про быть отважными…

Заметка будущим поколениям: иногда в наше время семьи попадают в темные полосы. Семья чувствует: мы – лузеры, что бы мы ни делали, все оборачивается против нас. Родители ругаются, не щадя голосовых связок, обвиняют друг друга в катастрофической ситуации. Отец пинает стену, в стене рядом с холодильником появляется дыра, семья пропускает завтрак. Напряжение для всех слишком велико – они не могут сидеть за одним столом. Это невыносимо. Это заставляет человека (отца) сомневаться в ценности всего начинания, т. е. заставляет отца (меня) задумываться, не лучше ли было бы для людей жить в одиночестве, по отдельности, в лесу, не совать нос в чужие дела, никого не любить.

Сегодня для нас такой день.

Бросился в гараж. Дурацкое пятно от белки/мыши по прошествии стольких недель остается на прежнем месте. Решил раз и навсегда уничтожить это пятно. Воспользовался для уничтожения хлоркой + шлангом. В результате успокоился, сел на тачку, не мог не посмеяться над ситуацией. Выиграл «Отскреби», величайшее везение в жизни, быстро превратил величайшее везение в жизни в величайшее фиаско в жизни.

Смех перешел в слезы.

Мне было так неловко за то, что я наговорил детям.

Пришла Пэм, спросила, не плакал ли я. Я сказал: нет, соринка в глаз попала. Пэм не купилась на мою ложь. Пэм чуть подтолкнула меня в бок + слегка бедром, говоря: Ты плакал, это ничего, трудные времена, я понимаю.

Пэм: Идем в дом. Давай вернем все в нормальное русло. Переживем. Ребята там с ума сходят, им очень плохо.

Пошли в дом.

Дети за кухонным столом.

По глазам детей было видно: они горят желанием простить, быть прощенными. Лилли и Томас не знали. Я сказал, я знал, что они не знали, не знаю сам, почему сказал, что они знали.

Раскрыл объятия, Томас и Лилли бросились ко мне.

Ева осталась сидеть.

У Евы, когда она была совсем маленькой, была целая копна черных кудрей. Она, бывало, стояла на диване, ела овсяные хлопья из кофейной чашки, танцевала под звуки в своей голове, дергала шнурок от жалюзи на окне.

Теперь вот: Ева сидит, обхватив голову руками, словно старушка с разбитым сердцем оплакивает потерю страстного цветка юности, и т. д., и т. п.

Подошел, сгреб Еву в охапку.

Бедняжка дрожит в моих руках.

Ева (шепчет): Я не знала, что мы потеряем дом.

Я: Не потеряем, не потеряем мы дом. Мы с мамой что-нибудь придумаем.

Отправил детей смотреть телевизор.

Пэм: Ну что? Хочешь, чтобы я позвонила папе?

Не хотел, чтобы Пэм звонила отцу Пэм.

Отца Пэм зовут Рич. Он сам себя называет «Фермер Рич». Забавно, потому что он богатый фермер. Фермер Рич = очень богатый[28] + очень строгий. Что касается меня, то меня он не любит. Не раз говорил, что я 1) лодырь, и 2) должен ограничивать себя в смысле веса, и 3) должен ограничивать себя в смысле кредитки.

Фермер Рич в прекрасной форме, кредитками не пользуется.

Фермер Рич не поклонник ДС. На прошлое Рождество прочел всем лекцию: считает, что иметь ДС = «чистый выпендреж». Считает, что всякая развлекуха = «чистый выпендреж». Даже поход в кино = чистый выпендреж. Ездить на автомойку, т. е. не мыть машину самому на подъездной дорожке, = чистый выпендреж. Один раз, приехав в гости, с сомнением посмотрел на меня, когда я сказал, что мне нужно депульпировать зуб. Что, подумал я, депульпировать зуб = чистый выпендреж? Но нет, он не одобрял мой выбор дантиста, потому как, сказал он, видел по телевизору рекламу дантиста и понял, что со стороны дантиста давать рекламу по телевизору = чистый выпендреж.

Поэтому не хотел, чтобы Пэм звонила Фермеру Ричу.

Сказал Пэм, что мы должны приложить максимум усилий, чтобы решить вопрос самостоятельно.

Получил счета, произвел шутливый расчет: Если мы заплатим ипотеку, за отопление, «АмЭкс», плюс $200 за счета, которые мы задержали в прошли раз, то выйду почти в нуль (остаток $12,78). Если мы задержим «АмЭкс» + «Виза», то высвободится $880. Если, кроме того, мы пропустим ипотечный платеж, счет от «НиМо»[29], взнос за полис страхования жизни, то образуются всего жалкие $3100.

Я: Черт.

Пэм: Может, все же я отправлю ему письмо по электронке? Ну, ты же понимаешь. Посмотрим, что он скажет.

Пэм наверху пишет письмо Фермеру Ричу, пишу и я.

(6 окт.)

Пропущу описание работы. Работа сейчас не имеет значения. Когда я вернулся домой, Пэм стояла в дверях с письмом от Фермера Рича.

Фермер Рич = ублюдок.