Книга Страж ночи - Сьюзен Виггз

Сандро жестом подозвал Джамала, и тот положил на стол перед Андреа Гритти стопку бумаг.

— Вот над чем работал погибший перед самой смертью.

Гритти взял верхний лист и мельком просмотрел текст.

— Да это всего лишь приглашения на праздничную церемонию! Я заказал таких приглашений несколько сотен. Ничего подозрительного здесь я не вижу.

Кавалли потер щеку. Согласно многовековой традиции, символическое Венчание Венеции с Морем было самым пышным празднеством города, пользовавшимся большой любовью в народе. Каждый год в день Венчания люди воздавали почести морю, благодаря которому стало возможным само существование Венеции. На огромной правительственной галере «Буцентавр» дож и высокопоставленные сановники, приглашенные сопровождать Верховного Правителя, отправлялись в море и бросала в его голубые воды золотое кольцо, символ брачного обета.

— А что это? — Сандро передал Гритти другой лист.

— Программа церемонии со списком знатных лиц, удостоившихся чести сопровождать меня на борту правительственной галеры.

Дож пробежал глазами список.

— В списке и Флорио! — заметил Сандро.

Дож нахмурился и наклонился к листу поближе.

— В программе указано, что он должен исполнить баркароллу. Не припомню, чтобы давал подобное распоряжение.

Кавалли решил: необходимо тщательно обдумать, почему Флорио, этот странный блондин в женской одежде, уверял, будто Моро обеспечил ему место на «Буцентавре», в то время как дож только что заявил, что ничего не знал о приглашении певца.

Но в момент совершения второго убийства Флорио был в церкви Святого Рокко. Люди Стража Ночи, следившие за трубадуром, видели, как он исповедовался священнику и присутствовал на мессе. Но не мог ли Флорио нанять для убийства браво или с кем-то оказаться в сговоре?

— Как же имя Флорио попало в список? — спросил Сандро.

Гритти почесал себе переносицу. Внезапно глаза его расширились, он заморгал.

— Вспомнил! Даниэле рекомендовал мне его, говорил, это талантливый певец. Я вначале колебался, не хотелось, вопреки традиции, допускать на борт правительственной галеры простолюдина, но потом все же согласился, а может, и нет… совсем запутался.

— Как насчет других имен? Никто больше не вызывает подозрения?

— Кажется, нет. Прекрасно напечатано, ты не находишь?

Сандро едва сумел сдержаться.

— Мой господин, просмотрите, пожалуйста, внимательно список. В ночь убийства черновики были у Моро, как же рукопись оказалась у наборщика и попала в работу? Моро мертв, наборщик тоже. Нужно проверить, не изменилось ли что в документах.

Андреа вновь вздохнул, ссутулился в своем кресле и поиграл цепью — знаком верховной власти.

— Я не мастер интриг и подтасовок, — с гримасой отвращения сказал он. — Вот мой отец был самым настоящим интриганом. Бог ему судья. Вечно он оказывался замешан в самых коварных заговорах.

— Просмотрите еще раз список, Ваша светлость, — напомнил Кавалли, подавляя раздражение.

— Хорошо, хорошо.

Дож вновь взглянул на список и поводил по листу пальцем с огромным перстнем.

— Никто не пропущен… Отранто, Урбино, Мантуя… испанский посол… Боже, да как они все поместятся на галере? Не попадают ли за борт?

Гритти нахмурился.

— А это кто?

Сандро наклонился к дожу.

— Кто же?

— Джорджоне делла Брента! Да, вот имя, которого давненько я не слышал.

— Вы не включали его в список?

— Не думаю… но опять же, может, и вписывал. Видишь ли, Сандро, память в последнее время иногда меня подводит.

— Кто этот человек?

— Он был главным конюхом моего отца. Лет двадцать назад мой родитель назначил его смотреть за лошадьми, возможно, вознаградив таким образом за выполнение какого-нибудь гнусного поручения.

«Интересно! — подумал Сандро. — Это уже кое-что!»

— А у Джорджоне могут быть какие-либо причины устраивать заговор против вас?

— Насколько я знаю, нет.

«В любом случае, — решил Кавалли, — Джорджоне следует допросить.»

— А… вот еще один… — сказал дож. — И еще…

Всего Гритти обнаружил девять имен, относительно которых сомневался, вносил ли он их в список: У всех девятерых было кое-что общее: Гритти не встречал этих людей, по меньшей мере, два десятка лет. Все они когда-то были связаны с отцом Гритти, грозным и безжалостным тираном.

В голове Сандро возникли мрачные подозрения. Не выказал ли дож Венеции пренебрежения к людям своего отца? Не собираются ли они воплотить свои тайные замыслы на борту «Буцентавра»?

— Не думаю, чтобы я мог оскорбить кого-нибудь из них, — сказал дож. — Мы с отцом не ладили, человеком он был жестоким, но с его людьми я не ссорился. Почему Даниэле включил их в список?

— Возможно, это не Даниэле Моро изменил список!

— Мой господин! — в комнату ворвался стражник.

Сандро показалось, что все это он уже однажды видел: несколько дней назад именно в этот зал и именно этот стражник столь же стремительно вбежал с криком «Мой господин!»…

— Мой господин! Совершенно еще одно нападение с использованием отравленного стилета. Преступник отправлен в Габбию.

* * *

Золотисто-мраморные стены слились для него в одно яркое пятно — так поспешно Сандро покинул Дворец. Габбия была тюрьмой и для знати, и для простого люда — преступников разного происхождения уравнивали совершенные злодеяния. Сандро не терпелось поскорее взглянуть хотя бы краешком глаза на убийцу и, кто бы ни был этот человек, он с радостью передаст его в руки правосудия.

Войдя, Страж Ночи ненадолго задержался. Сидевший охранник вскочил и поклонился. Сандро бросил на стол берет и пригладил волосы.

— Какая камера?

— Первая справа, мой господин. Но я думаю…

— Вам платят не за то, чтобы вы думали!

Сандро рывком распахнул дверь. Перед ним открылся длинный и мрачный коридор, ведущий в глубину Габбии. К затхлому запаху сырости и плесени примешивался дым сосновых факелов.

— Свет! — бросил через плечо Кавалли.

Ему подали масляную лампу.

— Мой господин, я хотел бы кое-что пояснить, прежде чем…

— Помолчи! — приказал Сандро, отодвигая железный засов и с трудом открывая тяжелую кованую дверь.

Пригнувшись, чтобы не задеть притолоку, он шагнул в камеру, высоко подняв лампу.

На соломенном тюфяке, поджав колени к груди и обхватив их руками, съежившись, сидел человек в плаще с накинутым на голову капюшоном.