Книга Призвание — миньон! - Татьяна Коростышевская

— У тебя луженый желудок.

— Таких комплиментов мне никто никогда не говорил, — серьезно кивнула куртизанка.

Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Друзья зовут меня Басти, — проговорила я, вытирая рукавом повлажневшие от смеха глаза.

— А меня как тебе будет угодно, спаситель. Что ж, раз ты отказываешься от самой предполагаемой в нашем положении награды, Басти, нам придется придумать что-нибудь другое. Чего ты хочешь?

— Ванну и несколько часов уединения, — не задумываясь ответила я.

— Легко. — Она перегнулась к прикроватному столику и взяла в руки колокольчик. — Наполните ванну, — велела она явившемуся слуге, — и подготовьте в купальне все необходимое лорду для приведения себя в порядок: ароматные соли, пены, бритву и полотенца.

— Купальня?

— Ты сможешь запереться на засов.

Когда двери спальни открылись вторично, впуская четверку слуг и вереницу служанок с ведрами, над которыми клубился пар, следом за ними воздвигся лорд Виклунд.

— Цветочек? — Горец оценил диспозицию с полувзгляда — я с куртизанкой на постели, настроение благодушное, одежда в беспорядке. — Мы собираемся отойти ко сну.

— Мы тоже, — хихикнула Моник, мне показалось, что, невзирая на луженый желудок, эликсир действует на ее самочувствие сокрушительно. — Сегодня ночью за вашим Цветочком будет ухаживать другой садовник.

Начался исход слуг с пустыми ведрами, Оливер показал мне из-за спины большой палец. Я мысленно закатила глаза. Жизнь графа налаживалась, он за один вечер стал бретером и дамским угодником. Надо помолиться при случае, чтобы слухи о моих столичных похождениях достигли Шерези как можно позже. Думаю, матушка слегка расстроится, узнав о моих успехах.

В купальне действительно был засов, который я со вздохом опустила, оказавшись внутри. А еще там была ванна с кипятком и мраморная выточенная ваза, в которой я опознала клозет. Клозетище! Трон для размышлений! Как же мне тебя в этой жизни не доставало! Будь моя воля, я установила бы эдакие троны во всех комнатах Шерези, даже в столовой и кухне, чтобы не страдать от их отсутствия ни одного лишнего мгновения.

Счастье, когда я наконец, раздевшись и сняв фейский пояс, опустилась в горячую воду, несколько омрачалось Моник. Куртизанке в одиночестве было скучно, поэтому она села с той стороны двери, ведя беседу сквозь замочную скважину.

— В некоторых местах, — поведала она мне заунывным голосом фамильного привидения, — в стенах купален проверчивают специальные дырочки, в которые клиенты могут любоваться…

Я ахнула и нырнула под воду с головой.

— Но здесь такого нет, — услышала я, вынырнув, — мои гости обычно такого ранга, за которыми подглядывать себе дороже.

— Расскажи о своих гостях, — успокоившись, попросила я. — Их много?

Моник помолчала.

— Я не могу тебе всего рассказать, Цветочек. Излишняя болтливость мешает работе и может помешать самой жизни. Если хочешь, ты можешь задавать вопросы, на которые я могу отвечать только «да» или «нет».

Предложение было щедрым, но, к сожалению, многих столичных аристократов я не знала, так что и полезных вопросов придумать не могла. Я честно объяснила это куртизанке.

— Значит, сыграем в эту игру в следующий раз. — Она опять зевнула. — Можно мне задать тебе вопрос?

— Зависит от вопроса.

— Не зависит. Обещай ответить честно и только «да» или «нет».

— Ну хорошо.

Моник начала толкать дверь, и хотя я была почти уверена в крепости засова, рисковать не хотелось.

— Когда ты понял, что тебе нравятся мужчины?

На этот вопрос невозможно было ответить «да» или «нет». Но Моник опять толкнула дверь.

— В четырнадцать лет, — быстро проговорила я. — В Шерези как раз была пора сенокоса, и косари работали по пояс обнаженными, я смотрел на их блестящие на солнце тела и ощутил некое томление, доселе мне незнакомое.

— В Шерези у тебя был милый дружок?

— Да.

— Он отпускал тебя в столицу со слезами?

— Нет. Он изменил мне с пейзанкой, и я… Он плакал после моего наказания.

— А любовь?

— Ее не осталось, я не смог простить измену.

— Бедный мальчик, — всхлипнула Моник за дверью, речь ее становилась все менее связной. — Надеюсь, ты встретишь здесь достойный объект своих чувств. Многие аристократы обладают теми же особенностями, что и ты…

Последовало молчание. Я позвала:

— Моник.

И, услышав негромкий храп, поняла, что мою собеседницу сморил сон.

Все складывается неплохо. В сказочку о труляля по любви куртизанка не поверила, зато придумала себе другую, не придется ломать голову самостоятельно и громоздить ложь на лжи.

Ванну я покинула, когда вода совсем остыла. Бритвы мне не требовалось — волосяной покров графа не распространялся на лицо, а вот ароматными притираниями я воспользовалась с наслаждением. Чисто вымытые волосы послушно затянулись в косицу. Я тщательно рассмотрела себя в напольном зеркале, несколько дней дороги не лучшим образом сказались на моем женском теле. Кроме ранки на лбу был еще синяк под грудью и царапина на лодыжке. От притираний кожу там слегка пощипывало. Когда буду торговаться с феями в следующий раз, надо будет запастись заживляющими снадобьями. Хотя где я этих фей здесь найду? Птица в Ардере редкая — настоящая живая фея. Возвращение в Шерези к моей Илоретте в ближайшее время невозможно. Значит, нужно найти лекаря-человека, они, наверное, продают нужные снадобья. Не сама же Моник себе притирания готовит? И еще — феи с родины ван Хорна. Может, его фамильные владения неподалеку от столицы?

Тут мои мысли вернулись к меченому красавчику и застали меня довольно улыбаться. Страдает он, наверное, воображая, как грязный провинциал проводит время с его возлюбленной. И так проводит, и вот эдак… Труля-ля-ля-ля!

Застегнув пояс и натянув одежду (которая, в отличие от тела, чистой не была), я вернулась в спальню, отодвинув обмякшее тело Моник дверью и протиснувшись в образовавшуюся щель.

Взгромоздить куртизанку на постель было целым делом. Ван Хорн нес ее на руках абсолютно без усилий, я чуть не померла от напряжения, поднимая с пола всю эту белокурую красоту.

Уф! Моник тихонько бормотала какие-то милые глупости, восхваляя мою мужскую силу. Видимо, долгие годы тренировок позволяют ей выдавать комплименты, не приходя в себя. «…Да, моя любовь. Еще. Ты мой жеребец…» Непростая у нее работа, куда там сенокосу…

Перекатив девушку на край постели и закутав в покрывало, я растянулась поверх простыней, распрямила ноги и закрыла глаза. Когда я их открыла, было уже утро.

Обещанный мне Пучелло завтрак я вкушала в постели. Это было первый раз в моей жизни. Ну то есть в Шерези, когда я растянула лодыжку при падении с дерева, Магда кормила меня бульоном с ложечки, но сейчас все было совсем по-другому. Меня даже выпустили в купальню, к мраморному другу за засовом, а потом велели лечь и наслаждаться. Яйца пашот, хрустящая булочка с ломтиком паштета, горячий напиток, в котором я опознала отвар сухих яблок со специями — все было приготовлено и подано безукоризненно. Моник, уже облаченная в утренний туалет, внимательно следила, чтобы я съела все до крошки.